Весы

Оказалось, что на улице чудесное утро. Небо было такое бледное, какого я, кажется, никогда не видел. Нет, видел однажды, при полном солнечном затмении лет назад. Только в тот день я видел на нем этот неописуемо нежный голубой цвет. Я почувствовал себя себя гораздо бодрее. Глянцево гладкая корка спокойствия, которая только отражала внешние впечатления, стала легонько трескаться. Нет-нет, мне ничего не нужно, только немного спокойствия.

Моя секретарша подняла голову от пишущей машинки и посмотрела на меня с недоумением, которое, кажется, угрожало перейти в тревогу.

– Ты что здесь делаешь? – спросил я. – Ведь сегодня суббота.

– Надо кое-что докончить, – пробормотала она. – А вы, товарищ Игнатов?

– Я? Я спешно вернулся раньше времени. В понедельник утром мне надо быть с докладом в министерстве.

Я лгал так бесстыдно и бесчувственно! Ничего подобного со мной никогда не случалось, но она мне поверила тут же и полностью:

– Я могу вам помочь?

– Нет, ничего не надо. Я должен подготовить доклад. А ты лучше иди домой. Правда, иди, я никому не собираюсь звонить и ни с кем не хочу говорить.

Ганка тут же ушла. До полудня я просмотрел все бумаги, скопившиеся на моем столе. Не читая, подписал все приказы. Работа не увлекала меня и не помогала мне. Работа – для живых, для людей с привязанностями, в конце концов – для людей, у которых есть какие-то обязанности/ А я сейчас не мог ни за что отвечать. Правда, на столе лежала куча газет и журналов, но в эту минуту ничто не могло бы тронуть или заинтересовать меня. Я взял с полки энциклопедический словарь и открыл наугад. О. Оазис, Обиход, Обязательство… Обезьяны… Гм, обезьяны!

ОБЕЗЬЯНЫ (simae) – подотряд приматов. Тело длиной от 16 см до 2 м, низшие, чаще всего длиннохвостые… Человекообразные. Прямоходящие… Живут стаями… Подвид узконосых… Среда обитания… Размножаются…

Да, это мы и есть. Узконосые обезьяны. А носы узкие, наверное, потому, что мы суем их всюду, куда не надо. Какая скудная диета – улитки, мыши. Яйца, добытые воровством. Гусеницы майского жука – высший деликатес. Жалкие сладострастники, бесстыдные онанисты, которые не стыдятся ни своих детей, ни людей, ни бога. Все-таки кое-что неясно: откуда этот развитый мозг? Мозг ли порождает действия или действия создают мозг? И почему их эволюция так внезапно остановилась среди дороги? Господь-бог призадумался или…

Телефон зазвонил сильно и резко. Я знал, что ни в коем случае, ни за что на свете не должен поднимать трубку, и все-таки не выдержал…

– Алло… алло… алло… – прозвучал глухой и несчастный голос Лидии.

Я осторожно повесил трубку. Потом встал и опрометью бросился на улицу. Я просто не доверял самому себе, не знал, что сделаю, если она позвонит еще раз. Народу на улицах прибавилось, небо обрело нормальный цвет… Обедал я в тихой закусочной в глухом переулке. В сущности, я только заказал еду, но не притронулся к тарелке, хотя был нормально голоден. Я заплатил и ушел, не говоря ни слова.

К зоопарку я пошел пешком. Нарочно выбирал маленькие безлюдные переулки, чтобы избежать нечаянной и нежелательной встречи. Как знать, может быть, Лидия, отчаявшись, побежала в управление. По инстинкту, по внутреннему чувству. Я был уверен, что она не видела меня вчера, не могла видеть. И все-таки она поняла, что это именно я, иначе зачем бы она стала звонить мне на работу. Я очень хорошо понимал, что не могу избежать ни встречи, ни объяснения. И все-таки не хотел, чтобы оно произошло сегодня. У меня не было сил.

Меньше всего я стоял перед клеткой с павианами. Было грустно смотреть на этих животных с человеческими глазками. Наверное, они сами в отчаянии и от того, что родились, и от того, что существуют. Иметь больше всех других и в то же время не иметь ничего – может ли быть участь тяжелее и злосчастнее? Если мы действительно принадлежим к одному семейству, как уверяет меня энциклопедия, кто дал людям право сажать этих животных в клетку? Я ни на минуту не сомневался в том, что они несчастны, хотя казалось, что у них есть все необходимое – надежная крыша над головой, обильная еда. Или такова вообще судьба всех simie? Чем мы, люди, превосходим их? Может быть, и мы застряли на неком перекрестке? Может быть, наше положение еще трагичнее и безнадежнее, чем у них? Жизнь без смысла и смысл без жизни – не это ли две возможности нашего будущего существования?

Больше всего я простоял у клетки с выдрами. И заметно воспрянул духом. Они не капитулировали перед растлением, как обезьяны, они продолжали бороться. Я видел, как они непрерывно ныряют в проточную воду, как плавают в ней совершенными и изящными движениями. А ведь в воде не было ничего, что могло бы их привлечь – ни ожидания, ни надежды, ни еды. И все-таки они плавали и плавали, вылезали и снова ныряли, не обращая внимания даже друг на друга. Они делали самое разумное из того, что могли делать на этом свете – поддерживали свое совершенство.