Весы Лингамены (СИ)

- И даже если один какой-то цветок во всём огромном поле и связан с тобой причинно-следственными связями, - продолжал он, - то сначала ещё нужно его найти. А если не ведать об этом судьбоносном соцветии и задаться целью просто перебрать все живые растения этого вида, то сначала нужно вычислить точное количество ромашек в мире, и затем провести обряд гадания на каждой из них. Но это только касаемо существующих в мире цветов. А если подходить серьёзно, то необходимо учитывать, что каждый год нарождается новое поколение, и нужно ещё как-то просчитать все цепочки, ведущие именно к такому варианту, и чтоб лепестков у отдельно взятого цветка было именно столько, сколько у него есть, и чтоб каждый год результат один и тот же был, понимаешь?

- Иначе что - не любит? - задорно подмигнула Дарима учёному.

- По крайней мере, от бедных ромашек это вряд ли зависит, - промычал Гелугвий.

- Надеюсь хоть, - добавила Дарима уже серьезнее, - ты не собираешься уничтожить все цветы мира только для того, чтобы выяснить, любит ли тебя она?

- Нет, конечно! - снова оживился учёный. - Ведь это можно высчитать виртуально, - сказал Гелугвий, кивая на вычислители, стоящие у стен. - Причём, как я слышал, действие сиё не будет относиться к действиям речи, тела и ума, а значит, его можно смело совершать!

- О, не за этим ли ты звал меня сегодня, друг мой? Действие сиё, да будет тебе известно, как раз таки напрямую относится к одному из названных тобой элементов - уму - и показывает, как неспокоен он у совершающего его.

- Ох, истинно говорят, - подытожила Дарима после паузы, - все влюблённые - как дети малые.

- Ладно, оставим эти цветики в покое, - буркнул Гелугвий. - Не буду я их трогать, разумеется. И так неприятно было, что три десятка их угробил из-за собственной глупости. Я, конечно, не за тем тебя звал, чтобы рассказывать о подобных наполеоновских планах. Я понимаю - теоретически - что надо делать. Это идти туда и признаться во всём. Как ты и говоришь - поступать согласно велению сердца. Но я не умею! И, кроме того, сомневаюсь!

- О, непостижимые двуногие существа! В чём же ещё тут можно сомневаться, ведь сердце одно умеет распознать настоящее чувство? - удивилась Дарима.

- А у меня сердце научного типа, - пошутил Гелугвий. - Ну там, мышца Перикопа с проходящей сквозь неё кривой Эзнера... - учёный отвлечённо улыбнулся. - Дарима, я хочу последний эксперимент провести, прежде чем решусь навестить Наланду. Самый последний. И если я найду ответ - тогда уж точно пойду в город.

- Ты расскажешь мне про него?

- О, нет, - ответил Гелугвий, - не хочу я пока про это говорить. - Я тебе лучше свой сегодняшний сон опишу.

И учёный извлёк на поверхность врезавшиеся в память подробности ночного видения о рождении мира. Рассказав всё в подробностях, он добавил:

- И надо всем этим новорождённым миром парило Лицо. Оно было юно и прекрасно, но казалось, что грубые мазки печали словно застыли в его чертах.

- Неужели, ты и правда видел, как из слезы этой женщины возникает целый мир? - удивлённо и тихо произнесла Дарима.

- Да, я это отчётливо видел. А что такого?

- Это... О, я тоже сейчас не имею сил об этом говорить. Но я обязательно расскажу тебе после.

Они не сговариваясь поднялись. Обоим было ясно, что беседа закончена.

- Я обязательно сообщу всем, как только получу результаты, - произнёс на прощание Гелугвий. - Думаю, очень долго ждать не придётся.

- Надеюсь, это всё ж чуток меньше обычных пятидесяти лет? - весело обронила Дарима и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.

Итак, впервые за всю свою деятельность в ИКИППСе, а это, надо заметить, ни много, ни мало, добрых три десятка лет, отданных науке, Гелугвий решил заложить в вычислительные машины алгоритм, который будет работать не на основную задачу института, а для его личных нужд. Сейчас учёный чувствовал, что для дальнейшего продвижения (ну или карабканья) по дереву жизни эта мера необходима; без неё он не сможет не только служить выбранному делу жизни, но даже само бытиё его превратится в скалярную маску тождественности.

Но с чего же начать? Имея привычку подходить ко всему комплексно и действовать, не выходя за рамки принятых институтом норм, Гелугвий поначалу столкнулся с незнакомой ситуацией. Отойти от привычных формул, отслеживающих текущие причинно-следственные связи мирового масштаба и удариться в частности! Более того: вся система расчётов, уравнений и формул, используемая в институте, может оказаться попросту непригодной для решения новых задач.