Весы

За столом на кухне миссис Эд Робертс четыре женщины проводили время за чашкой кофе. На рабочем столе стояла корзина со сложенным бельем. Рут Пэйн снова подняла руку, призывая к тишине. Все замолчали. Затем она стала переводить на своем ломаном русском Марине Освальд, которая слушала и улыбалась, держа чашку пальцем за ручку. Беседа шла о детях, мужьях, врачах, обычная болтовня, но Рут было интересно. Все-таки возможность поговорить по-русски. Миссис Билл Рэндл, сидевшая рядом, кивала, пока Рут переводила. А Дороти Робертс всматривалась в лицо Марины: понимает та или нет. Им не хотелось, чтобы она чувствовала себя не удел.

В соседней комнате шумели дети. Рут Пэйн рассказала соседкам, что мужу Марины не удалось найти работу. Он живет в меблированной комнате на Оук-Клифф, пока не подыщет работу и квартиру для своей семьи. Конечно, Марина ожидает этого со дня на день.

Дороти Робертс упомянула пекарню «Особняк». У них есть служба доставки на дом. Еще «Техасский гипс», кто-то говорил, что там ищут работников.

Рут Пэйн ответила, что муж Марины не умеет водить машину, поэтому все отпадает.

Миссис Билл Рэндл, Линии Мэй, сообщила, что может все-таки отведает кофейного торта. Очень аппетитный.

— Так тепло для октября, — сказала Дороти Робертс. — Или мне кажется?

На той стороне улицы хлопнула дверца фургона.

Затем Линии Мэй рассказала о своем брате. Как-то он упоминал, что на книжном складе, где он работает, нужен человек. Это недалеко от центра Далласа.

Рут перевела это Марине.

Вошла одна из девочек, послюнявила палец и принялась собирать крошки со стола.

Дороти отперла дверь навеса для машины.

— Это на Элм-стрит, — сказала Линии Мэй. — Около автострады Стеммонс.

Через пять минут Рут, Марина, Джун Ли, детишки Рут, Сильвия и Крис, шли по газону к дому Рут, что стоял по соседству — скромному одноэтажному дому с пристроенным гаражом. Рут повернулась к двери и смотрела, как медленно приближается Марина, огромная, полная. Еще одну душу переправляет она через тьму в этот мир, ну или в окрестности Далласа. Семья Освальдов догоняла Пэйнов. Нет, Рут не возражала. Она даже не была против еженедельных визитов Ли. Она развелась с мужем, и на самом деле было кстати, что в доме бывает мужчина и делает кое-какую работу.

Когда они вошли, Марина спросила, можно ли позвонить. Рут поискала в справочнике Техасский склад школьных учебников. Поговорила с человеком по имени Рой Трули, не наймет ли он молодого бывшего военнослужащего, у которого жена ждет ребенка, и у них есть еще маленькая дочка, и он долго ищет работу, жаждет устроиться хоть на полный день, хоть на неполный, есть ли возможность его взять?

Марина стояла рядом и ждала, когда Рут переведет.

Склад оказался семиэтажным кирпичным зданием с надписью «Хёрц» на крыше. Ли заполнял бланки. Брал их из лотка на первом этаже и крепил к своему планшету. Затем поднимался на шестой этаж за книгами. Бланки заполняли в основном негры. По вечерам они устраивали гонки на лифтах. Двери захлопывались, в шахте эхом раздавались голоса, смех, оклики. Он относил все книги вниз к девушкам на упаковочный стол, где товар проверяли и отгружали.

Столько книг. Стопками по десять коробок. Коробки со штампом «Книги». Со штампом «Десять «Самостоятельных Читателей». Стопки выше окон. Коробки такие большие, что управляешься с трудом. Когда вскрываешь их, оттуда пахнет свежей бумагой, книжными страницами и переплетом. И тебя захлестывают воспоминания о школе.

Ему нравилось ходить с планшетом — вполне приличный способ зарабатывать на жизнь. Нет ни безумного лязга машин. Ни грязи и мазута. Только пыль, которую поднимали трое или четверо парней, бегущие к лифтам. Они с грохотом неслись по старому деревянному полу — кто первый спустится вниз. И золотистая пыль повисала среди книг.

Ли сидел в столовой Рут Пэйн и недоумевал — куда подевались женщины. Затем Марина и Рут вошли с тортом и пропели:

— С днем рождения!

Ли опешил. Вскрикнул и рассмеялся. Двадцать четыре года.

В эту пятницу он остался на ночь, и следующим вечером сел на полу смотреть по телевизору кинопрограмму. Марина свернулась рядом, положив голову ему на колени.