Весы

Фрэнк Васкес, бывший школьный учитель, сражавшийся на стороне Кастро и против него, найден мертвым перед «Эль Мундо Бестуэй», супермаркетом на Западной Флэглер-стрит в Майами в августе 1966, убит тремя выстрелами в голову. Доклады о разборках между антикастровскими группировками в этом районе. Сообщения о споре в местном клубе, случившемся ранее тем же вечером. Никто не арестован.

Десять лет спустя, в тот же день, также в Майами, полиция обнаружила разлагающееся тело Джона Роселли, урожденного Филиппо Сакко, подпольной фигуры, незадолго до того он выступал в качестве свидетеля перед комитетом Сената, расследующим попытки мафии ЦРУ убить Кастро. Тело плавало в нефтяной цистерне в бухте Дамбфаундлинг, ноги отпилены. Никто не арестован.

Брэнч сидит, уставившись в пустоту.

Управление платит ему по ставке госслужащего, которой он достиг при увольнении, с периодическими индексациями в связи с повышением прожиточного минимума. Они оплатили комнату, которую он пристроил к своему дому, эту самую комнату, вместилище документов и выцветших фотографий. Оплатили переоборудование этой комнаты в несгораемую. Оплатили персональный компьютер, которым он пользуется для просмотра биографической информации. Брэнчу не по себе, когда приходится предъявлять им счета на деловые расходы, и зачастую он указывает сумму меньшую, чем реально потратил.

Ест он обычно прямо в комнате, расчищая место на письменном столе, продолжая читать за едой. Он засыпает в рабочем, кресле, просыпается, вздрогнув, несколько секунд боится пошевелиться. Бумаги повсюду.

Ранним вечером они сидели на деревянных скамьях открытой трибуны и смотрели, как старики играют в софтбол. На игроках были белые рубашки с короткими рукавами, длинные белые штаны и черные галстуки-бабочки, а также бейсболки и белые кроссовки. Раймо пришел от галстуков в полный восторг. Галстуки показались ему очень к месту — стиль истинного янки.

Фрэнк сидел на один ряд выше, чуть в стороне, и потягивал оранжад.

— Я все еще думаю про горы, — сказал он.

— Он все еще думает про горы. Ты взгляни только на этого парня на первой базе. Ручаюсь, ему не меньше семидесяти пяти. И он все еще танцует вокруг базы.

Но Раймо тоже думал о горах. Во время «Движения 26 июля» он был с Кастро, среди голодной толпы бородачей. Фидель тогда был своего рода магической фигурой. Никто не сомневался, что он — носитель силы, легенды. Высокий, сильный, длинноволосый, поминутно сквернословил, мешал в одну кучу заумную теорию и обыденную речь, вездесущий, всезнающий, задавал вопросы солдатам, крестьянам, даже детям. Он сделал так, что люди ощущали революцию кожей. Идеи, свистящие слова отзывались трепетом во всех органах чувств. Он был похож на Иисуса в ботинках, проповедовал всюду, скрывая свое истинное лицо от кампесинос, пока время не обнажило трагической правды.

— Было ужасно, — сказал Фрэнк. — Болезни, голод, дожди. Но еще и потому, что я никогда не был уверен в своих целях. Когда я думаю о горах, то в основном вспоминаю это мое замешательство. Меня тянуло в две стороны одновременно. Поэтому и было так сложно.

Это правда. Франк всегда был немножко «гусано», тайным поклонником Батисты. Теперь все они стали гусанос, червями-антикастровцами, если выражаться языком левых Но Фрэнк всегда был наполовину червем, наполовину «батистиано», даже когда сражался за Фиделя.

Кастро любил вспоминать первые дни восстания, до того, как Фрэнк и Раймо отправились в район Сьерра-Маэстра. Двенадцать человек с одиннадцатью винтовками. Раймо теперь понимает, что режим был свергнут не за один день, не только за 2 июля. С первой же минуты Кастро начал изобретать удобную историю революции, чтобы оправдать свое алчное стремление к власти, чтобы стать Максимальным Лидером.

Игрок на третьей базе занял положение низкого старта — нагнулся и широко расставил руки. Старик на базе послал мяч по линии к левому центру. Его товарищи по команде следили за ним, привстав со скамейки. Солнце запуталось в пальмовых листьях за оградой поля с правой стороны.

— Я сейчас больше, чем когда-либо, думаю о горах, — сказал Франк.

— Потому что ты дурак, парень.

— Но я совершенно не задумываюсь о вторжении.

— Какой смысл думать что об одном, что о другом? К тому же ты потерпел кораблекрушение.

— Сел на мель. Но все же наша убежденность не поколебалась.

— Набитый дурак. Я с берега видел, как начала погружаться корма.

— У нас все еще была надежда, — серьезно ответил Франк.

— Ничего удивительного, что ты думаешь о горах. В горах мы победили.

Франк протянул ему апельсиновый напиток, в банке еще оставался глоток. Они глядели, как старики в галстуках-бабочках выбивают противников из игры, серьезнее и внимательнее мальчишек, механически точные в свои семьдесят. Они вспомнили, как Фидель использовал бейсбольные термины в разговоре об операциях. Мы выведем их из игры. Мы обыграем этих ублюдков всухую. Они спустились по ступенькам и пошли к машине. Капитан развалился на заднем сиденье, будто украденная шуба.