Ветчина бедняков

Как профессиональный педиатр (причем очень высокого класса), она не могла не заметить две страшные вещи… Что уж кривить душой (постоянно думала про себя), именно это и заставило ее потеплеть… Дети были рождены с дефектами. Почти инвалиды. Слабослышащие (одно ухо — процентов 70 слуха, другое — почти 30), с нарушенным зрением, плохо развитые физически и выглядящие намного моложе своих лет. Вздохнув, они принялась раздевать их, снимая дрожащими руками старую одежду. Два хорошеньких ребенка с пушистыми белокурыми волосиками и ясными голубыми глазами. Два красивых и нежных существа, настолько красивых, что в голову пришло глупое избитое сравнение о двух анеглочках… Она были мало похожи на ее сестру. А на кого похожи — она не знала. Она никогда не видела их отца. Ее сестра никогда не была замужем и очень смутно подозревала, от кого вообще родила. Подобная беспечность была в характере ее сестры. Не подлость. Не легкомыслие. Просто беспечность. Словно она никогда и не выросла. Так и осталась ребенком. А потом взяла и родила двух детей.

— Мама сказала, чтобы мы пришли к вам. Она сказала, что вы можете нас выгнать. Если мы вам мешаем, мы поедем обратно на вокзал и кто-нибудь довезет нас домой.

— Нет. Вы останетесь у меня. Ваша мама ошиблась. Я очень рада вас видеть. Вы будете жить у меня столько, сколько захотите сами.

Вечером раздался телефонный звонок.

— ты их оставила? Прекрасно! Пусть они месяц побудут у тебя, а к концу месяца у меня уже будут деньги, и я приеду их забрать.

— Куда забрать?

— Домой.

— Я даже не знаю твоего адреса.

— А, это мелочи! Они тебе скажут. У меня сейчас стесненные обстоятельства, и если бы я приехала сама, ты наверняка бы меня выгнала. Но я подумала — не выгонишь же ты двух детей! Учитывая, что ты всегда была у нас мать Тереза. Вообщем, пусть пока поживут у тебя, найдешь же ты лишний кусок хлеба. А к концу месяца я их точно заберу, не волнуйся. К тому времени я сама за ними заскучаю.

Когда положила телефонную трубку, обернулась и встретилась с глазами мальчика.

— Это мама звонила? — спросил он.

— Мама.

— Она всегда говорила, что вы ее не любите.

— Это не правда. Твоя мама — моя родная сестра. А ты… ты любишь свою маму?

Мальчик тяжело вздохнул:

— Иногда она бывает такая добрая, а иногда… к ней лучше не подходить. Но я так думаю, что мама не злая, а слабая. Я должен вырасти большим и ее защищать. Ее и Асю.

— Асю?

— Сестричку. Я Стасик, а она — Ася. Нас все так называют. Я старше ее на 20 минут. А, значит, я более сильный! Я буду защищать ее и маму, когда стану большой. А вы очень красивая. И вы похожи на мою маму. Только у нее нет такой красивой прически и блестящих ногтей. И квартира у вас очень красивая. Я рад, что вы нас не выгнали на улицу. Мама, наверное, ошиблась, когда сказала так. У вас доброе лицо. Я был спокоен, а вот Ася всю дорогу плакала. Теперь она успокоится, и это хорошо.

Она опустилась на колени и порывисто обняла мальчика.

— У тебя очень хорошая мама. И ты, конечно же, будешь ее защищать.

Воспоминания подступали к ее памяти, как неумолимые судьи. Воспоминания, разрывающие душу и мозг. Бедные, они поджимали под себя ноги, как маленькие черепашки, чтобы она не увидела рванных колготок… как боялись есть… Как принимая тарелку с едой, со щедрыми порциями жареной картошки и двумя котлетами, их лица вытянулись, а мальчик спросил:

— Это все нам? Столько еды?

— Конечно! — удивилась она, — вы не любите котлеты? Они из мяса.

— Мы не знаем, — тихонько сказала девочка, — мама всегда дает нам одну котлету на двоих, и сделана она из хлеба, только он почему-то жидкий и совсем не вкусный….

Перед тем, как убирать посуду со стола и накрывать стол к чаю, она вдруг увидела, как девочка схватила котлету и опустила ее в карман.

— Что ты делаешь?

Девочка сжалась, как будто она собиралась ее ударить, и вместо ответа стала сильно дрожать. Вместо нее ответил брат:

— она хочет съесть ее перед сном. Она боится, что вы ее выбросите и завтра уже не дадите. Вы не сердитесь. Просто она голодная, хоть я и отдал ей в поезде свой бублик.

— Мама дала вам бублики?

— Нет. Их купила на вокзале какая-то тетенька. Пожалела и купила два бублика, и еще дала десять копеек… — мальчик с гордостью показал ладонь.

У нее на глазах выступили слезы, и, чтобы их смахнуть, отвернулась к холодильнику. Потом повернулась к детям:

— Послушайте… эти котлеты ваши. И вы можете их съесть, когда захотите. Вы только скажите мне — и я дам вам сколько хотите котлет, хорошо?

— Правда, дадите? — девочка впервые подала голос.

— Правда. Обещаю.

Они старательно держали чашки обеими руками, пытаясь ничего не пролить. Вдруг она заметила, что металлическая коробка из — под польского печенья полна до верху, как было, когда она ее открыла. Это было очень вкусное, сочное печенье с хрустящей корочкой из глазури и нежным кремом, сделанное в виде маленьких игрушек. Ее сын обожал такое печенье, и по мере возможности она старалась его покупать. Но сейчас оно было на месте полностью — дети его не брали. Она расстроилась — неужели они его не любят?

— Почему вы не берете печенье?