Ветер Безлюдья

— Понимаете… если с самого начала… Все пространства, они как живые, могут расцветать и зарождаться, а могут угасать и умирать, если в них не появляются или не селятся люди. Дворы созданы давно, было много тех, кто там жил, ходы были открыты, Мостов было больше. Как… — я раскрыла ладонь, пытаясь придумать метафору с чем-то разветвленным и живым. — Как крона у дерева. Открыты пространства не для всех, но, парадокс, чем меньше людей путешествовало по ним, тем больше они… усыхали что ли. Пустели квартиры, исчезали дома, и целые Дворы исчезали, когда пространство схлопывалось без человеческого присутствия. Началось это угасание лет пятьдесят назад. Дворы пустели медленно, но неуклонно, Мосты закрывались тупиками, частично превращаясь в то, что вы, Карина, называете Убежищами. Ходы стали работать с перебоями — лишь по несколько часов. Если бы так продолжилось и дальше, они бы закрылись насовсем, замуровав оставшихся жителей. Колодцы — язва… Пока одна, но год-другой и их было бы пять, десять, — чем больше мегаполис наплодит таких как Елисей…

— Откуда ты все это знаешь? — Перебил меня Илья.

Справедливый вопрос. Я могла лишь догадываться об истоках этого знания:

— От своей бабушки и тетки. Ничего дословно не помню, но больше неоткуда. Я до пяти лет практически воспитывалась ими, и они обе с первых шагов водили меня всюду, где могли, и бабушка рассказывала мне местные сказки, которые иллюстрировали всю суть пространств. Не знаю, как… на подкорку записалось, надышалось, натрогалось, находилось! Но я сейчас это все знаю!

— Не волнуйся, рассказывай дальше.

— Бабушка умерла, а тетку от семьи прогнали. С родителями в обычной жизни, в слишком мелком возрасте, — и эти знания угасли. Ушли в тень, в сны, в фантазии и придумки. Пока не случился он… — Я качнула головой в сторону Гранида. — Дворы есть и в Тольфе. Люди, способные создавать их и чувствовать, рождаются и там, и тут. Я такая и Гранид такой, только у него условия жизни сложились иначе. Слишком жестко, слишком на поводке, — выживать в реальности нужно было сильнее, чем прислушиваться к внутреннему желанию поверить в иное пространство за аркой дома. Крайние обстоятельства однажды заставили его пробиться туда, куда хотелось больше всего на свете — в место, где никто и никогда не найдет.

Я объясняла больше остальным, но теперь обратилась к самому Граниду:

— Ты ведь всегда думал, что это лишь пригород. Пустырь, заповедник, зона отчуждения — что угодно, но что-то обычное, что лежит за чертой Тольфы. Твои способности находили туда вход, даже когда ты повзрослел, но среда, в которой ты вырос, не допускала и мысли о сверхъестественном…

Все молчали. Никто ни о чем и не спросил, когда я, немного выдохшись, прервалась еще на несколько глотков свежей воды. Внимание, интерес к услышанному я ощущала едва ли не кожей.

— Безлюдье — это особое место. И оно разное. Я…

Тут я запнулась, не зная, как сказать о Граниде так, чтобы не посвящать в личные детали других.

— Это с той стороны, у тебя, Гранид, так сильно полыхнуло отчаянье, что эхо разнеслось даже через путь, в Сиверск. Оно отдалось не только во Дворах, Мостах и здешнем Безлюдье, оно колыхнуло воздух и обычного мира. И послужило мне маяком. Разбудило воспоминания, знания, уснувшие способности шагнуть в сторону — за грань для других. И в десять лет для меня началась вторая жизнь, возрожденная, сказочная. Без бабушки и тетки семьи у меня не было, друзья не заводились, я была слишком странная для всех, сама в себе, и потерянная. А тут вдруг нашлась. Вспомнилась. Понимаете?

— Ровно до момента с клиникой… — тихо произнес Андрей.

Я кивнула:

— Я стала водить вас в свое Безлюдье, вы и на Мостах бывали, и следующим шагом — Дворы! Их застой уже начал от нашего присутствия тогда чуть-чуть расшатываться, и если бы не тот случай, вся наша жизнь сложилась бы по-другому. А Колодцы бы и не укрепились. Память стерли, всех раскидали. Забвение всему на долгие годы… Пока опять не случился ты, Гранид. Твой шурин притащил тебя сюда, поставил на грань жизни и смерти, твоя воля, твоя сила опять колыхнула здешнее зазеркалье… Но разбудить взрослых оказалось труднее. Не за один раз, а шагами, фрагментами, все мы расталкивали друг друга, как спящие и сонные… Трущобные, кто пользовался Мостами, не дали им совсем исчезнуть. Дворовые, иногда вбираясь, замедлили свое отчуждение. Но прошел Андрей, прошла Карина, вернулся Илья, — и началось обратное оживление. А если еще будете перевозить жить трущобных во Дворы, это только поможет. Этим пространствам нужны люди!

— А Безлюдью наоборот?

— Нет. Это лишь места уединения, безопасности и покоя. Эти места живут иной глубиной, иной атмосферой.

— Так откуда же ты знаешь адрес? — Опять спросил Андрей.

— Если тебя поранить ты почувствуешь, где больно? Подожди немного, проходи по Мостам и Дворам чуть дольше, и ты, и вы все, будете тоже чувствовать вот так…

Я чуть вытянула руки, развела пальцы, и попыталась еще объяснить: