Ветер Безлюдья

— Тогда мне пора. Хорошо у вас, очень. Но домой надо.

— Ты не пропадай надолго, приходи новый год встречать.

— Я со своими. Но, врать не буду, гостем у вас буду частым.

Провожали меня тепло. Вероника Августовна даже обняла, чего я не ожидала, потому что у меня даже мама так не прощалась. Виктор оделся проводить, а Нюф порывался выскочить в подъезд с нами. Но его вовремя схватили за хвост.

Прошли снова через подвал, вышли в трущобы. И разница почувствовалась особенно резко, — теплее, темнее и заброшеней. Как на кладбище ночью. Виктор на перемену внимания не обратил, это мне затосковалось немного. Он сунул мою руку себе под локоть и неспешно повел в сторону метро:

— Вот так погостишь-погостишь, а потом и переедешь. По лицу вижу, что тебе уже при втором посещении здешним воздухом не очень дышится. Это на ментальном уровне. У нас чище. Да, родители говорят, что я слишком часто выбираюсь на континент, но не потому, что мне там нравится. Я в архивную библиотеку хожу, всякие исторические детали выясняю. Хочу знать, если что-то подобное не только в Сиверске. Я… — он немного запнулся. — Я Путь ищу. А так, честно, мне и в метро тяжело ездить — поток информации сильный, как грязевой сель. Такая отовсюду навязчивость, реклама, невооруженным взглядом видно подмену ценностей. И люди в большинстве своем напоминают роботов, биологических существ с электроникой вместо мозга. Жить в таком улье, шумном и запрограммированном…

Виктор, казалось, говорил вещи правильные, но каждое его слово давало неприятный осадок. Я тоже так иногда думала. Да, он был в чем-то прав… но и не прав одновременно. Люди — не роботы, и не слишком мы и зацифрованны. Это может только так видеться со стороны — тем, кто не живет в «улье». Что еще скажет житель сказки о жизни в реальном мире?

Мне стало обидно за мой мегаполис Сиверск.

— Одна ты тут, как ромашка на руинах, красивый и простой цветок среди грязи.

Виктор хотел сделать мне комплимент, но усугубил ощущение. Он расстроил меня. Да и вдруг сравнил с ромашкой, как Гранид, неизвестно с чего, давший мне дурацкое прозвище. Но я, сделав над собой усилие, понимая, что Виктор ни в чем не виноват, улыбнулась ему и сказала:

— Я рада, что мы снова увиделись. Спасибо, что проводил.

— Не пропадай надолго. Связаться теперь знаешь как.

Он легко пожал мне ладонь своими двумя, и пошел обратно в трущобы, оставив меня рядом с проулком выхода на подземку. Я была вдвойне ему благодарна, что не полез с поцелуями. И вообще «не клеился». Мне сейчас меньше всего хотелось заводить отношения, а больше всего — по-человечески, по-дружески общаться.

В метро меня замутило. Персоник, давно оживший, транслировал ретро музыку в уши, под настроение, но я его отключила, как почувствовала неладное с желудком. Еще через станцию мне стало казаться, что тошнит от всего — от вагонного света, от запахов и даже звуков. Я немного продышалась на свежем воздухе, как добиралась домой. Но после лифта я едва успела добежать до туалета в квартире. Весь плотный и тяжелый ужин, лежавший камнем в животе за три спазма покинул меня, и стало легче. Сразу же.

Непривычная еда, ее количество, а, может, и волнение от встречи прибавилось, — все сказалось.

Я напилась воды после и почувствовала себя совсем хорошо. Будильник просигналил десять. Я ничего не успела сделать в этот вечер из запланированного, даже компьютер не включала. Разделась с уличного сразу догола и нырнула в постель. И тут внезапно пришло сообщение: «Здравствуйте. Не смог дозвониться, вы недоступны. Завтра с десяти до двух дня буду ждать вас в отделении для прояснения некоторых вопросов по делу Гранида Горна. Если не сможете быть в это время, дайте знать. Андерес Черкес»

Прописка

— Да вы что?

— Я не могу выпустить Горна из больницы без регистрации.

— Тридцать первое уже завтра.

— Именно поэтому его и выписывают. Если бы он попадал хоть под одну государственную программу, проблем с жильем в трущобах не было бы. А так, песня одна — или в приют, или опять ваша помощь.

— Да что же это за издевательство?.. — я уронила голову на руки и сделала глубокий вдох. — У него есть теперь все права, есть всякие страховки, я в прошлый раз оплатила целый пакет!

— А еще нужна регистрация в городе. И куда он пойдет с минимальной суммой на счете? Есть необходимость восстановления, нужно добиться признания трудоспособности. Тогда он хоть сможет устроиться. Приютите его на месяц-другой. Или дайте регистрацию и поселите в отеле.

— Я не могу ему снять на такой срок гостиницу, не могу подселить его к тете, тем более не могу арендовать квартиру. А еще, вы говорите, он должен хорошо питаться, чтобы восстановить нормальный вес.

— Пособия на него не предусмотрено, на работу никто не возьмет. Решайте уже, мне все бумаги нужно закрыть сегодня. Продолжаете свое безумное опекунство или с вас хватит? Я опять буду повторять слово «приют», но это не эмоциональный шантаж, а факт.

Я молчала долго, подавляя в себе раздражение. Андерес молчал тоже.

Потом спросила:

— А что-нибудь выяснилось по делу?