Ветер Безлюдья

— Мы с твоим отцом тогда даже не знали, что делать. К тебе приходили с психологом соц. работник и следователь. Тебя постоянно расспрашивали, при нашем присутствии, конечно. Конечно… к счастью, ты сама не пострадала физически, тебя убийца не тронул, но вот с психикой. Лисенок, это был шок и сильнейшая травма! Господи… у тебя начались истерики, ты пыталась все время куда-то сбежать, ты все говорила и говорила о том мальчике. Мы держали тебя дома, не отходили ни на шаг, пытались вернуть тебе покой и ощущение безопасности. Мы даже… Боже, я стала седой за минуту, когда случилась та ночь!

Отец взял из ее трясущихся рук чайник с кипятком.

— Сядь, успокойся. Я сейчас сам заварю. И ты, Эльса, сядь.

Мама села. Я, разморозив себя от оцепенения, стянула кеды и куртку, проходя к креслам и столику у окна. Не знала, чего ждала, но услышать что-то подобное!?

— Психолог нам тогда объяснила, что такую сильную травму нельзя оставлять на «пройдет со временем». Трагедия уже сломала тебе жизнь, случившееся в детстве будет преследовать тебя всегда и воспоминания не принесут ничего хорошего. Мы оба согласились на медикаментозное лечение, чтобы этот кошмар ушел из памяти. Чтобы ты не помнила ничего про это убийство!

— И мы надеялись, что тебя обрадует решение о переезде. Новая квартира, новая комната, новая школа и новые друзья. А ты стала так сильно плакать, в крик. Ты долго не могла заснуть, я все время сидела у твоей кровати, обнимала тебя, успокаивала! Ты не могла чувствовать себя в безопасности даже с нами, даже в родном доме… Алексис?

Папа решительно ответил на ее полувопрос:

— Не будем это скрывать, Надин. Она давно не ребенок… Ты, Эльса, хотела выпрыгнуть из окна. Каким должен был быть тот кошмар, чтобы заставить десятилетнюю девочку шагнуть к смерти? Я вовремя вошел в комнату и успел тебя поймать, схватить за рубашку… господи… — Переживания сделали его голос сиплым. — Как ты кричала… что хочешь к нему, чтобы тебя отпустили, и ты уйдешь к нему насовсем. В этот новый год… мы в этот новый год так разозлились на тебя, Лисенок, не только потому, что считаем твой поступок ошибкой. Мы и напугались. Лекарство, которое тебе кололи в клинике, называлось «незабудка» — отец затряс ладонями, увидев мои распахнувшиеся глаза, — нет, нет, нет! Господи! Мы бы никогда не причинили тебе вреда!

— Это вещество влияет исключительно на память… но я все равно подспудно жила со страхом все эти годы, что ты можешь оказаться склонной к зависимости из-за него. Клиника давно закрылась, у нее теперь дурная слава, потому что там подпольно синтезировали и этот наркотик «орхидею»… — мама смогла подать голос, справившись с собой. — Мало ли что они там химичили. Но тебя спало это купирование. Ты забыла об ужасе, и стала обратно нормальной, спокойной девочкой.

— Как? — Решилась я на один из многих вопрос. — Как возможно вынуть воспоминания на временной отрезок, не затронув ничего другого? Ведь память, это не склад. Это те же нейронные связи.

— Я не знаю. И никто не знает.

Родители замолчали, и какое-то время мы все сидели в тишине.

— Убийцу поймали?

— Да.

— Кто он?

— Родная, тебе не нужно знать эти подробности. Случилось то, что случилось, и было это очень давно. Сейчас имеет значение настоящее.

— И тетя Лола знает?

— Знает. Пойми, то, что она вызвала службу тогда, это лишь от любви к тебе и от страха за тебя.

— Там все наложилось, — со вздохом произнес папа и, казалось, испытал облегчение, что за его спиной больше не стоит семейных тайн, — в новый год, я имею ввиду. Мы с мамой хотим одного, чтобы ты выслушала нас и постаралась понять. Ты готова нас выслушать?

Дождавшись кивка, он вдруг потянулся ладонью к маминой руке и погладил с нежностью, то ли ища таким образом поддержки, то ли пытаясь ободрить ее. И мама, последние годы проявлявшая неприязнь, не отстранилась!

— У тебя доброе и отзывчивое сердце, Лисенок. И многие вещи ты делаешь, поддавшись первому порыву. И это очень хорошо, если не забывать и про другую, более суровую и реальную сторону жизни. У тебя перед глазами яркий пример — старшая Эльса, жившая только своими мечтами, желаниями и она так и не повзрослела. Она думала, что родители будут жить вечно, что можно как в детстве, бегать гулять с друзьями, брать у мамы деньги на карманные расходы, таскать бутерброды из холодильника и ждать, когда приготовят ужин…

Я не видела прямой связи между мной и Эльсой, и, согласившись выслушать, молчала без возражений. Но мама, более чуткая, заметила что-то на моем лице и перебила папу: