Ветер душ (СИ)

  Уже никого не удивлял лед в ведре с оставленным на ночь чаем. Освободилась от листвы чахлая тополиная рощица на одном из нижних склонов. Желтели, сохли травы и кустарники.

  Мы собирали подножный корм - шиповник и прочую лебеду для чая. Как-то набухали в котелок откровенного лишку, и потом вся компания судорожно хватала ледяную воду и просила валидольчика у доктора Квашнина.

  Но природа вокруг смолкла, и наша суетливость на фоне столь мрачной определенности казалась неуместной и глупой. Мы сидим у костра на дне чаши с гигантским природным рефрактором, развернутым к небу. Полярники завернуты в почти зимние одежды и тянут задубелые руки к огоньку. Рассказывают обычные в ночные часы жуткие горные истории про непонятное, но страшное.

  Многим и сейчас не по себе. Что только не увидишь под кристальным ночным небом, заглядывающим глазами - звездами прямо в душу.

  Володя сразу же обыграет момент. Он подцепляет компанию чем-то веселым, и она безудержно хохочет над ночными страхами. Дольше всех темпераментная, темноглазая словно цыганка Фаина. Ее раскатистый, глубокий хохот вдруг обретает самостоятельную многоголосость в эхе от черных, настроенных на иное стен.

  Смех отрывается от непутевой хозяйки, дробится на невообразимые оттенки в чуждой человеческому жизни. И эхо смеется над нами, а мы молчим. Но не Володя. Тренер предлагает протянуть трос от скалы к противоположному склону, прицепить к ней ступу, загрузить в агрегат Фаину с метлой и ее смехом. А внизу туристы. Целый слет маленьких, туго напуганных туристиков. Звезды, темнота и колдовская вакханалия. Во полет, во картина.

  Но воспитанники молчат. Они заворожены неподдельной магией окружающего - мшистых осыпей, чахлых на горной высоте березок. Всего того, что с неуемной, глуховатой силой стремится выжить здесь, среди надвигающегося безмолвия. И глупая шутка кажется естественным продолжением безумия, реальностью, выходящей за рамки человеческой, а от того ужасной.

  Скала наказала меня. В тот самый момент, когда, кажется, уже смирилась с участью быть покоренной. Горбунов командует нами как партией военных десантников. Мы челноками снуем по привычным маршрутам, и только высота сказывается на дыхании.

  Это приказ, и мы работаем по три подъема на скорость до полного изнеможения. У меня трескается грудная клетка от судорог и недостатка кислорода. Высота - она пьянит, ослабляет бдительность, и я двигаюсь как автомат с заранее предсказанной целью.

  Я больше не могу, но лезу трубу с ее отрицательностью напряженностью, невозможностью для ослабленного высотой тела и срываюсь. Веревка заклиниваются узлом в путанице карабинов. Мне кричат снизу, чтобы я попытался прилепиться к стене, но сил нет. Я смирился. Окружающее кажется холодным, мрачным сном.

  Бесполезно, я не муха, чтобы сесть с разбега на потолок. Грудная обвязка петлей напряжения стягивает легкие. Я задыхаюсь. Я не могу подтянуться на поданном мне дюльфере. Я пас, и это навсегда. Радужные, красные блики.

   Мне помог Амир. Он подлез под меня, поймал безжизненное тело дюльферной веревкой и подтянул к себе. Потом невообразимым трюком усадил меня на свои плечи и сделал шаг вверх.

   Один лишь шаг. Так, чтобы ослабла веревка и освободила легкие. Один шаг, чтобы прощелкнули узел, и я мог спуститься на землю. Он спас меня и долгое остальное.

   9.

  Последний поход нашей секции к Большой Бутаковке. Последний и самый славный. Надвигался вечер. Конечная 'шестерки' на Медео удивительно пустынна и одинока.

  Конец смены. Водитель нацелен вниз домой, немногие пассажиры-работяги, обслуживающие высокогорный каток, тоже торопятся. Они удивленно оглядываются на нас. А як же... Местный колорит - люди с большими зелеными рюкзачищами.

  Скоро пойдет дождь. Мрачные, черные тучи напрочь облепили прилежащие вершины. Ели сразу посерьезнели, набрались из тяжелого, плотного холодом воздуха серости и угрюмости. Они целиком в зиме, они к ней готовы.

  А нам плевать. Мы перекидываемся язвительными шуточками и рвемся в бой. Наши ноги зудят в предвкушении нагрузки. Спины самостоятельно подбрасывают рюкзаки, располагая их поудобнее. Мы одеты легко, в маечки с коротким рукавом и джинсики, но наше снаряжение за плечами в рюкзаках на уровне и в полном серьезе.

  Вот и дождь. Его холодные мелкие капли нисколько не смущают толпу. Идем с Олегом Маликовым передовой группой, на шаг быстрее остальных маломощных. Там с ними тетки, а женщинам по прибытии под скалу и костерчик необходим, и палаточка установленная, дабы переодеться. Вот и поторапливаемся нога за ногу.

  Темнеет удивительно быстро даже для гор. Еще не успели спуститься с перевала Ким - Асар, а уже не различишь, что с тропой, только лыжи разъезжаются. Дождик незаметно превратился в мокрый снег, и склоны вокруг стали бы белыми, если бы не темнота. Чуть журчат ручейки и речушки. Они буквально везде, и башмаки промокли давненько и насквозь.