Ветер и Воля

– Покои… – мечтательно повторил Калина. – Слово-то какое… уёмистое, приятное. И что у вас считается покоями? Мне бы хватило просто спальни с ванной комнатой.

– Спальня будет, это я обещаю. И гостиная, почитать там, выпить стаканчик-другой, музыку послушать, кинему посмотреть. И столовая, на тот случай, если не захочешь трапезничать с княжеской семьей…

Финист распахнул перед Калиной одну из дверей:

– Вот например. Ну, как?

Калина присвистнул:

– Ничего себе! Ага, беру эти.

– Может, в соседние заглянешь?

– Зачем?.. Господи, как хорошо… Сосной пахнет… – Калина вошел в короткий и узкий внутренний коридор, провел рукой по гладким светлым доскам.

Финист не собирался поразить друга. Сам Калина вырос в небедном доме и к роскоши был привычен. Но видимо, в доме швиденского промышленника не было помещений, целиком отделанных и обставленных природным деревом.

– Освоишься без меня? – уточнил Финист.

– Да что я, ребёнок? – усмехнулся Калина, всё ещё озираясь. – Справлюсь. А… вещи? У меня сумка в самоходе осталась.

– Хочешь – сам сходи. Не хочешь – вон там кнопочка есть, вызови прислугу. И извини меня, я должен идти.

Калина остановился в дверях и прислонился к косяку.

– Финист, а кто такой Телес?

Иногда въедливость Калины и его склонность слышать и запоминать то, что его совершенно не касалось, вставали Финисту поперек горла. Но за годы, проведенные вместе с Калиной, Финист взял себе за правило спокойно относиться к привычкам друга и предпочитал на его вопросы отвечать честно. Потому что не сейчас, так потом всё равно пристанет с расспросами.

– Извол Телес… – Финист устало вздохнул. – Опытный ратник, когда-то был начальником охраны князя Власта, а после тяжелого ранения ушел на покой, учил усть-ижорских мальчишек мордобою. Меня тоже.

– Ты был хорошим учеником, – Калина, некогда сполна испытавший на себе боевые навыки Финиста, осторожно пощупал подбородок и улыбнулся: – А что его дочь?

– Ничего.

– А что ты тогда с лица спал, если ничего? – прищурился Калина. – Что тебя вдруг так потрясло? Это тем более удивительно, что ты прежде никогда не вспоминал дочь Извола Телеса.

– Нечего было вспоминать. Давным-давно мы с ней были… приятелями.

Калина вытаращил глаза:

– Приятелями? Парень с девушкой? Я должен сам догадаться, что это означает в языческой Славии?

– Пусть твое воображение отдохнет, – печально улыбнулся Финист. – Мне было почти восемнадцать. Ей – четырнадцать, и она была лучше всех на свете. Но в свое первое Новолуние она выбрала не меня. С той ночи мы не виделись. Еще вопросы?

Явно смущенный Калина примирительно взмахнул ладонями, помолчал немного, потом старательно зевнул:

– Ох, что-то я сплю совсем… Пойду-ка, нажму на кнопочку, пусть вещи принесут.

Финист махнул ему рукой и направился обратно к лестнице.

Конечно, он солгал другу. Ему было, кого вспоминать. Невысокую крепкую темноволосую девочку, которая не только одевалась и стриглась, как мальчик, но и драться умела не хуже любого мальчишки. Старый ратник гордился дочкой. А Финист бегал на занятия к Изволу Телесу и, если Иволга ни разу не взглянет в его сторону, считал, что день прожит зря.

Кроме воспоминаний у Финиста ничего не осталось. Но у родного дома было проклятое свойство – воспоминания он умел отбирать. Вот, отобрал и это.

Не дойдя до лестницы, Финист свернул в боковой переход, что вёл в покои отца. Хочешь, не хочешь, а идти придётся, иначе зачем стоило сюда возвращаться.

Когда впереди показались две фигуры, Финист чуть замедлил шаги.

Это были двое молодых мужчин. Шли бок о бок, переговариваясь.

Один – высокий, сухощавый, длинные волосы небрежно завязаны в конский хвост, мундир помятый и в кровавых пятнах, штаны окровавленные и вовсе порваны на бедре в клочки. Второй – чуть пониже, покрепче, коротко стриженый по последней юропийской моде, чистый, лощёный. Мундиры обоих были без знаков отличия, а такое себе могли позволить только особые военные чины.

Прежде, чем Финист осознал, что высокого видит первый раз в жизни, а вот второй ему очень хорошо знаком, этот второй налетел на Финиста с объятиями.

– С приездом домой, кузен! – выпалил он, отстранился, хлопнул Финиста по плечам и снова крепко обнял. – Так хотел тебя встретить, но замотался с делами, извини!..

– Здравствуй, Свет, – пробормотал Финист, сообразив, наконец, кто перед ним.

Когда он в последний раз видел своего двоюродного брата Света, тот выглядел как обычный богатый славичанский обыватель, и одет был по укладу, и волосы носил по обычаю. То ли дело теперь…

– Ну как ты, кузен?! – нетерпеливо и участливо спросил Свет.

Финист про себя машинально отметил, что за «кузена» – талер, но, разумеется, промолчал. Их с Калиной игра никого не касалась, тем более что в обычной жизни Невской Славии заимствованных чужеземных слов было уже так много, что обращали на них внимание только закоснелые зануды.

– Я нормально, – ответил Финист, отмечая, что с него самого тоже талер. – А ты как? Как дядя?

Свет печально скривился:

– Отец умер. Четыре года назад.

Финист в гневе только руками всплеснул: