Ветер и Воля

У Калины явно было особое мнение по этому вопросу, но продолжать спор он не стал, только усмехнулся:

– Поживем – увидим. Но что мне в тебе нравится, Финист, так это ясность мысли и твердость духа… Слушай, а как же теперь наши задумки? Мы ж осенью собирались в горы. А у тебя на уме только государственные дела.

– Горы, горы… – мечтательно вздохнул Финист. – Ты прости меня, Калина, о горах придется забыть. Я славно прижился в Юропии, но я не хочу, чтобы княжество разодрали на части из-за того, что альпийские отели мне нравятся больше, чем отцовское поместье…

– Хоп! – воскликнул Калина и протянул руку. – С вас штрафной, княжич!

– За что это?

– За отели!

– Ну, гостиницы, – раздраженно поправился Финист.

– Не "ну", а гони талер!

– Я ж с тебя за "машину" не взял!

– Мне простительно. Я швиден-полукровка, вырос на чужбине, свой второй родной язык знаю неважно. А тебе, чистокровному славичу, стыдно на родимой земле чужеземными словами бросаться, – выкрутился Калина и на всякий случай еще раз протянул руку. – Давай, давай, раскошеливайся.

– Как же, разбежался. Ты мне еще за "пардон" должен. Так что квиты, – отрезал Финист.

– О-кей, – Калина разочарованно надул щеки.

Финист хмыкнул и протянул ладонь.

Калина обиженно застонал, но княжич, не говоря ни слова, звонко прищелкнул пальцами. Калина запустил руку в нагрудный карман кожаной куртки, вынул монету и положил на ладонь Финиста. Тот, не глядя, убрал монету к себе и примирительно сказал:

– Ну-ну, не дуйся. Не будешь же ты отрицать, что счет в мою пользу. Даже с поправкой на твое нелегкое детство на чужбине.

Калина промолчал и словно в отместку направил самоход в глубокую колдобину. Финист едва успел схватиться за поручень над боковым стеклом и замысловато выругался.

– Повтори-ка, – угрюмо произнес Калина.

– Что повторить?

– Вот то самое, что только что сказал.

– Зачем? – удивился Финист.

– Для обогащения моего словарного запаса.

Финист весело рассмеялся, но вдруг замолчал и положил ладонь на локоть Калины:

– Остановись.

– Что случилось?

– Дорожный дозор.

– Ну вот, не хватало еще… – тоскливо пробормотал Калина. – Опять самострелами в затылок тыкать будут…

– Не будут, – возразил Финист.

Калина недоверчиво поджал губы:

– Да? С чего бы вдруг им этого не делать? Думаешь, этим дармоедам получить на лапу не хочется? Так сколько можно?! У меня уже талеры на исходе!

– Мы больше ничего никому давать не будем, – покачал головой Финист. – Это имело смысл только вблизи Большой Стены и в пограничных волостях. Мы уже почти в столице, и больше нет смысла таиться.

Самоход затормозил рядом с двумя дозорными в мышино-серых мундирах и легких байковых шлемах.

– Какие чудные шапчонки-то! – усмехнулся Калина, разглядывая служивых. – И кто только им такие пошил?

– А ты не скалься, – строго сказал Финист. – Нечего смеяться над представителями княжеской власти.

Один из дозорных шагнул к водительской двери.

Калина опустил стекло.

Вороненое дуло самострела уперлось в висок Калины в следующее же мгновение.

– Руки на руль! Второй – а ну, вылезай!

Финист, не спеша, выбрался из самохода. Там его уже ждал другой дозорный.

– Лицом к самоходу, руки на крышу!

Финист коротко вздохнул и повиновался.

Первый дозорный со всяческими предосторожностями тем временем извлекал наружу Калину. Скоро Калина и Финист уже смотрели друг на друга, упираясь ладонями в крышу самохода.

– Представители княжеской власти не очень изобретательны в своих приемах, – улыбнулся Калина другу и тут же болезненно поморщился, получив тычок в спину дулом самострела.

Финист с досадой поджал губы. Покосившись на знаки различия дозорных, он обратился к тому, который занимался Калиной:

– Десятник, а вы бумаги наши проверить не хотите?  А то мало ли что…

Тычок дулом в поясницу достался уже княжичу.

Однако, повинуясь кивку начальника, второй дозорный принялся охлопывать Финиста в поисках карманов.

Наконец, на свет было извлечено удостоверение в прозрачном оболочнике и передано в руки старшему дозора. Тот с презрительной миной вчитался, но тут же побледнел и хватанул воздух.

– Отставить!.. – просипел он напарнику. – Отставить!.. Опусти оружие, болван!

Ничего не понимающий дозорный послушно отступил назад. По растерянному выражению его лица было ясно: подобное поведение десятнику несвойственно.

– Ну и? – прогибаясь и потирая поясницу, осведомился Финист. – И какого же, позвольте узнать, рожна надо размахивать оружием, даже не удосужившись проверить, кого остановили?

– Виноват! – пролепетал десятник, возвращая Финисту удостоверение. Из-под байкового шлема по вискам дозорного заструился пот.

– Имя? Личный номер? – рявкнул Финист.

Перепуганный дозорный сделал несколько судорожных вдохов, прежде чем вскинул руку в воинском приветствии и выпалил:

– Десятник Радим, светлый князь! Личный номер пятьсот восемь, Ижорский дорожный караульный полк.

– Угу, – невесело кивнул Финист. – Ну, во-первых, я еще не князь. А во-вторых… Это что ж, вас целых пятьсот восемь наглецов…

– Семьсот четыре, … светлый княжич! – отчеканил десятник Радим.