Ветер из Междуморья. Астри Масэнэсс (СИ)

Адонаш присел рядом, задумчиво тряхнул длинными косами, на каждой из которых совсем недавно появилось по второму зажиму. Для Одаренного он все равно еще молод, как и она.

— Просто сделай вид, будто ты — моя невеста.

— Ты свихнулся! Зачем?!

— Нужно разыграть одну неразумную девчонку.

— Ничего не понимаю! Адонаш, ты точно не ел никаких ягод? Может пил что, слишком уж крепкое?

— Пил. Вуривуху в Низинке. Тринадцать лет назад. Так поможешь?

4

Чтобы узнать, где находится Бонли, Джай вынужден был прибегнуть к услугам служителей. Потеря способности видеть настоящее причиняла масса неудобств, особенно если привык к этому полезному проявлению Дара.

Получив сообщение о местонахождении Шустряка, Джай сразу же переместился туда, опасливо озираясь по сторонам. Это была заросшая диким виноградом одинокая беседка на берегу Тасии-Тар, к которой средь кустов и высокой летней травы вилась изогнутой лентой тропа, протоптанная множеством ног влюбленных парочек. Из беседки доносились голоса и смех — тот что погрубей принадлежал Бонли, тот, что потоньше — какой-то девушке.

Джай громко кашлянул, перед тем, как войти вовнутрь, отодвинув свисающие в поисках опоры ветви винограда. Бонли с девушкой на руках залился краской, мигом подхватил ее за талию и посадил рядом. Юная красотка (пухленькая и светловолосая — полная противоположность Оеллы) опустила ресницы и принялась одергивать беспорядочно перекрученные юбки и поспешно завязывать расшнурованный корсет.

— Простите, что потревожил, — улыбнулся Джай. — Познакомишь нас, Бонли?

— Это… Мариамь, — буркнул Шустряк, — А это… — он кивнул на Джая, — Верховный Масэнэсс.

Девушка взвизгнула, позабыв о платье, прижала ладони ко щекам, уставилась на Джая, как столичный житель на пионту, затем, как араец на тарийский светильник, а после, как междуморский купец на особо ценный перл огненосца.

— Вы Астри Масэнэсс?! Наш Верховный!!! Правда-правда?!

— Да, Мариамь, я Астри Масэнэсс. Если не возражаешь, мне нужен Бонли, я заберу его.

— Ах! Ах! Ах!.. — только и смогла ответить девушка, когда они перемещались.

Бонли был молчалив, он насупился, перепугано зыркая то и дело на Джая. Видимо, ожидает выволочки.

— Это не то, что ты подумал…

— А что я подумал?

— Ну… ты подумал, что я женюсь на Оелле, а сам…

— Так ты все-таки женишься на Оелле?

— Ну… да… Да! Ну… Это не то, что ты подумал, Джай!

— Итак, твоя невеста Оелла, и ты все решил?

— Решил… — Бонли то бледнел, то краснел, на Джая старался не смотреть.

— А Мариамь?

— Она… просто…

— Да ладно. Все понимаю, хотел перед свадьбой немного гульнуть. Так? Больше ведь случай не представится.

Бонли потеряно глянул на Джая, не понимая, шутит он или нет, станет ли укорять или, в самом деле, сочувствует.

— Я думаю, что нам нужно собраться и отпраздновать это событие!

— Нам?

— Ну да. Соберемся в тесном кругу, как в старые добрые времена. Может, даже улизнем из Здания Совета. Я знаю одно особое место. Будем есть, пить и веселиться. Я могу сыграть для вас — вспомню молодость. Давно мы не праздновали ничего все вместе. Вы с Оеллой, я, Скайси… Адонаш с невестой.

— Чего?! — брови Бонли уползли куда-то вверх и спрятались под челкой. — Адонаш с невестой?

— Ты не знал?

5

В таверне «У реки» сегодня необычно тихо. Здесь нет веселящихся аристократов, пропивающих и проигрывающих состояния своих богатых отцов (зачастую Одаренных), нет музыкантов, пиликающих для них без устали за пламенную монету, нет хохочущих подавальщиц, живо лавирующих меж столами с кубками вина и кружками пива. Никто никого не вызывает на поединок, никто никому не предъявляет обвинений в мошенничестве, никто не жаждет разукрасить лицо своему соседу. В таверне чисто, служанки прилично одеты, повара расстарались в изобретении блюд, а хозяин доволен как никогда — еще бы: шесть тихих посетителей, а доход такой, что не даст за три дня и целая толпа, всегда буйная и пьяная.

Кто эти шестеро, его мало интересовало. Вчера, когда Джай отсчитывал ему пламени, трактирщик лишь прищурил глаз, прикидывая прибыль и смекая: перед ним Одаренный. Джай не стал говорить, что он ни кто иной, как сам Верховный Масэнэсс — тише и спокойнее пройдет вечер.

Джай, Оелла и Бонли пришли первыми. Своих псов — Бунша и Фа, с которыми молодые люди редко разлучались, на этот раз оставили в Здании Совета.

Оелла мрачнее тучи. Она расплела косы (что делала на людях нечасто), распустив длинные вьющиеся волосы по плечам, надела зеленое платье, и даже украсила шею подвеской. Но сдвинутые брови, поджатые губы и пылающие глаза настолько диссонировали с девичьим нарядом, что Джаю хотелось вручить ей меч.

Когда Бонли подошел к ней и протянул руку, чтобы подвести к столу, она вначале скривилась, а только потом натянуто улыбнувшись, вложила свою ладонь в его.

— Бонли! Как я рада, что мы сегодня расскажем о своих чувствах друзьям! — наиграно произнесла девушка, целую Шустряка в щеку.

Парень засопел, а Джай ухмыльнулся.