Ветер из рая

А тогда он летел до Южнороссийска на Яке40, небольшом советском лайнере, куда пассажиры поднимались по откидному трапу с кормы воздушного судна.

Вылетал он из Москвы рано утром, в семь с копейками. Перед конечной остановкой, помнится, были две посадки: в Воронеже и РостовенаДону. Трудяга Як40 не летал на большие расстояния.

И только около часу дня Синичкин вышел на откидной трап в Южнороссийске: дул горячий ветер, было жарко, сухо, как в сауне, но менее влажно, чем во Владивостоке, который по летней погоде больше напоминал русскую парную.

Прямо в южнороссийском аэропорту опер зафрахтовал таксиста до Суджука.

Через весь портовый город, подковой раскинувшийся по берегам Цемесской бухты, через десятки светофоров выехали на Сухумское шоссе.

Спустя сорок лет тут ничего не переменилось. Те же неширокие улицы, куча светофоров, только машин стало раз в десять больше.

Но никто даже не говорит и не надеется, что, как во Владике, две стороны бухты свяжет красавецмост.

Тогда, как только выбрались из города, он попросил тормознуть на смотровой площадке. Белоснежный город, десятки кораблей на рейде.

Сухогрузы ждали, чтобы разгрузить зерно, которое Советский Союз за золото покупал в Канаде да Аргентине. Сейчас торгаши, напротив, стоят в очереди, чтоб загрузиться российской пшеницей.

В восемьдесят первом он попросил отвезти его в Суджуке туда, где дежурят жучки, сдающие квартиры.

Ему не нужна была халабуда с десятком соседейкурортников и общей кухней с удобствами. Петр Зверев, сиречь опер Семен Синичкин, искал отдельную квартиру или частный дом без всяких хозяев под боком. Сразу сказал: готов заплатить по запросу. Таксиста (чемодан в багажнике) попросил не уезжать.

Хмырьпосредник в белой кепочке с бегающими глазками предложил: «У меня есть что тебе надо. Пойдем, покажу. Подойдет – с тебя червонец».

Сумма за посредничество была невообразимая. Подобные информационные услуги в Москве и Ленинграде обходились в рубль. Но что делать – курортная наценка. Синичкин не стал торговаться.

В таких местечках все всё обо всех знают. Вот и пусть пройдет слух: приехал откудато с северов барыга с немереными запасами «капусты».

Обиталище оперу понравилось. Беленькая мазанка с шиферной крышей. Чистенько, две комнатки. В красном углу – икона с лампадой, большая редкость на шестьдесят четвертом году советской власти.

Пузатый телевизор на четырех длинных ножках. Скрипучий шифоньер. Кровать с атласной периной и никелированными шарами. Холодильник ЗиЛ. Плитка с газовым баллоном.

Во второй комнатке – беленая русская печка, широкая тахта.

Туалет на улице, там же и душ – вода нагревается солнцем в баке, густо обмазанном битумом. По летнему времени вполне можно притерпеться. Зато от центра недалеко – ехали они минут семь от силы, пешком, значит, пятнадцатьдвадцать. И от посторонних глаз жилище скрыто. По забору – терновник в два человечьих роста: никто не увидит, кто, когда, с кем пришел. А напротив, через немощеную улицу, жилища никакого нету: пустырь, тоже весь заросший колючей растительностью.

«Договаривайся сам с хозяйкой, она немая, но по губам все понимает. А ответы тебе на листке писать будет. Жить здесь не станет, к родителям уйдет».

Он отблагодарил посредника червонцем и отпустил таксиста, достав чемодан. Понял: сколько б ни стоило, жилище ему подходит и он здесь останется.

Хозяйкой оказалась совсем девчонка, лет двадцати двух. В платочке, завязанном поюжному, вокруг шеи. Он объяснился с ней. Сказал, отчетливо артикулируя, что хочет снять жилье. На длительный срок. На месяц точно, а потом будет каждый раз продлевать. «Но могу и неожиданно уехать, с концами, поэтому платить буду вперед, за две недели».

Цена оказалась щадящая, гораздо меньше, чем ожидал. Он сразу отдал девочке плату за месяц вперед.

Она спросила его – написав на листке ясным почерком отличницы: «Икона не мешает?»

– Нет, – громко сказал он, – даже масла буду доливать в лампадку.

– Ну слава богу, – прошептала молодуха и размашисто перекрестилась. Наблюдать подобную религиозность в восемьдесят первом году в СССР было удивительно. Видимо, после несчастья со здоровьем девушка решила, что никакие санкции по комсомольскопартийной линии ей не страшны.

В хате на удивление оказалось не жарко. Рамы были выставлены, окна затянуты марлей от насекомых и продувались насквозь. Огромный орех, возвышающийся в палисаднике, покрывал весь белый домик своей благодатной тенью. Те, кто некогда построил жилище, явно знали секрет, как не страдать в нем даже в самую жаркую погоду.

В самолетах, летавших на недалекие расстояния, в ту пору не кормили. Время близилось к вечеру, а Синичкин не обедал.

Впрочем, его желание подхарчеваться совпадало с основным вектором оперативного задания. И он отправился искать едальню.

* * *