Ветер кружит листья (СИ)

Итак… с надеждой стать великим шиноби так же покончено, как и с остальными: прославить и вывести из состояния упадка родную деревню, доказать родственникам, чего стоишь, создать самую сплоченную, надежную и сильную команду в мире, завести семью. Да, то, чего она не собиралась делать — вступать в отношения и заводить семью — в какой-то момент стало одним из самых сильных стремлений в ее душе. Теперь можно признаться в этом. Ради Неджи она готова была поступиться своими принципами, но… кого это теперь волнует? Кенара даже не знает, был ли он настоящим при их последнем разговоре или являлся лишь частью иллюзии, мог ли он полюбить ее или это было невозможным с самого начала. Ей казалось, что вся жизнь ее — коридор с зеркалами, которые разбиваются одно за другим, оставляя лишь голые, непробиваемые стены, безнадежно отделявшие ее от остального мира.

Впрочем, таким и должно быть идеальное орудие отмщения. Ей будет не о чем жалеть, ставя на кон собственную жизнь, не о ком беспокоиться. Никакие жертвы не придется приносить в угоду мести. Неужели она наконец стала идеальным шиноби? Орудием, а не человеком. Когда-то давно, во время экзамена на чунина, думая о таком превращении, она цеплялась за свою личность, дорожила ей, не могла отказаться от человеческой части собственной натуры, хотя уже тогда за ее спиной стояли пепелище и опустевшая деревня.

Кенара высунула руку из-под одеяла и уставилась на собственную ладонь.

— Бесчувственное орудие, да? Хм…

Нет, это не сработает. Чувства у нее определенно есть. Особенно после того, что она увидела в прошлом Митсу. Остается лишь направить их в нужное русло, использовать в борьбе. А потом, наверное, ничего не останется. Да, возможно, уже ничего не останется.

Так зачем придумывать причину жить? Если жизнь — лишь короткий отрезок до выполнения поставленных задач, без всякого «потом».

Кенара спустила ноги на холодный пол и села в постели, сбросив одеяло с плеч. Так же, рывком, она отбросила лишние мысли, сосредоточившись лишь на том, как наилучшим образом выполнить свои задачи.

Не успел наступить рассвет, как на дощатом заборе, тянувшемся вдоль безлюдной улицы, появился рисунок: какие-то невнятные детские каракули. Эта улица была примечательна тем, что вела в центр города от здания без надписей и вывесок, стоявшего на отшибе. Здание являлось штаб-квартирой АНБУ и поблизости никогда не ошивалось никаких зевак, лишь дети иногда, заигравшись, прибегали в этот конец улицы.

Рисунок, сделанный неумелой рукой с помощью цветных восковых мелков, не представлял собой ничего особенного. Здесь были изображены и солнце, и тучи, и цветы. Из общего ряда каракуль выделялись лишь три рисунка, которые были подписаны. Неизвестный художник изобразил кошку над цифрой 6,5 и надписью «метр». Жалкое существо с неестественно искривленными лапами, очевидно, готовилось к прыжку и собиралось поставить рекорд в дальности перемещения собственного тела в пространстве. Второй рисунок изображал силуэт сгорбленного старца с длинной бородой и тростью в руке. Старец сидел на скамье над словом «ждать». Третий рисунок спрятался в нижнем углу и едва выступал над травой. Это было изображение ребенка в переносной заплечной корзине. Малыш выглядывал как бы из корзины и из травы, росшей вдоль забора, одновременно. На корзине было криво написано «мальчик за плечами».

Итак, шесть с половиной метров ждут мальчика за плечами.

На третий день после появления этих странных рисунков Кенара, как обычно, проснулась очень рано и отправилась за пределы деревни на тренировку. Она пробежалась без использования чакры и, достигнув своего полигона, расположенного среди холмов, приступила к разминке. Это место находилось примерно в двух часах пешего пути от новых Главных ворот и ничем особо не привлекало внимания, если не считать множественных следов разрушения и буйства стихий.

Кенара потянулась, наклонившись в сторону.

— Мальчик за плечами, значит? — недовольно произнес Руюга, появившись в нескольких шагах за ее спиной. — Ничего другого придумать не удалось?

Куноичи обернулась.

— Привет, Руюга, — сказала она. — Я искала факты, известные только нам двоим. Самыми надежными оказались воспоминания со времен экзамена на чунина. Сколько тебе понадобилось времени, чтобы заметить рисунок и догадаться о его назначении?

— Тебе повезло, что я был в городе. Привычка замечать мелочи, конечно, сыграла свою роль. Взгляд зацепился за шесть с половиной метров: я слишком хорошо помню, как убегал от червей-бурильщиков, а тебе нужно было приблизиться на такое расстояние, чтобы нанести удар врагу.

Кенара улыбнулась и подошла ближе. Руюга был выше нее на пару сантиметров и стоял так прямо, будто проглотил палку. Руки он держал в карманах пальто.

— Не стоит обижаться на «мальчика», ведь ты уже давно не ребенок, — серьезно сказала куноичи.

— Не думай только, что можешь указывать мне, что стоит, а что не стоит делать, — резко ответил юноша.

— Не могу. И я, кстати, нуждаюсь в твоей помощи. Хотя в нашу последнюю встречу ты сказал мне, что мы с тобой не друзья, я прошу тебя об услуге.