Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ)

Вроде не время и не место. А то мало ли до чего мы договоримся со всеми этими разговорами об отношениях?! Но, блин, отношения — это слишком возбуждающая тема для девушек. В плане, кто и с кем. А как — это совсем уже скучно. Главное, кто с кем, как впервые встретились, как впервые поцеловались, как впервые признались друг другу в любви, как поссорились впервые, как помирились. А там… там уже женский мозг вмещает и хранит столько деталей, что то самое жирное как в разговоре может и не случиться: до него просто не успеют дойти. Ни в первый, ни в десятый, ни даже в сотый раз. Или это просто я человек, на дорамах помешанный? Там, все-таки, рейтинг обычно на 16+, в разы мягче, чем в американском кино.

— У меня секс был.

Проницательный кореец опять просчитал ход моих мыслей. В конце концов, он тоже писатель как и я. Ну, не совсем. Гибрид писателя с художником.

— Двенадцать раз.

Мне опять захотелось его прибить, за жуткую его прямоту и такие интимные подробности, которые он так внезапно на меня выдохнул, да еще и пришиб меня ими совсем. Блин. От таких разговоров не знаешь, как отвязаться!!! Или он… туда клонит?..

— Два раза с девушка. Десять с проститутка. Я был любопытный. И у меня были деньги.

Блииин! Какое счастье, что в комнате темно! Щеки мои, чувствую, прямо пылают! Хорошо хоть не светятся в темноте.

— Это было скучно, — серьезно добавил он.

Но, впрочем, тихо-тихо. Чтобы мои любопытные предки не услышали.

— Мне только раз понравился, — продолжил жутко честный парень, немного погодя.

Вздохнул.

— Но я мало помню. Я был пьяный. И она тоже.

Молчал долго-долго. Папа там наверное упился чаем на кухне, покуда в засаде сидел. Как бы ни лопнул, что ли.

— Я избегать секс с обычный девушка, — добавил Ки Ра уже мрачно, — Я не хочу, чтобы у нас родиться дети.

Проворчала:

— Но ты богатый. Мог бы их прокормить.

— Я больной, — отрезал он, — Я не хочу, чтобы у меня был больной ребенок.

Мы долго молчали. Папа, замученный долгой осадой, тьфу, засадой, протопал обратно в комнату родителей. Но серьезно так протопал, мол, остался еще порох в пороховницах, папан не дремлет, внемли пацан последнему отцовскому предупреждению, ласковым с дочерью его будь, поганец!

Выждав долго-долго, чтоб отец мой мог уже заснуть или устроиться уже в кровати, или даже отвлечься на мою маму, жутко прямолинейный парень добавил:

— А проститутка детей нет.

— Да вроде рождаются? — ляпнула я. И опять покраснела, опомнившись.

— Редко, — выдохнул он как-то резко, — Зачем им рождаться у таких матерь?

И мы опять надолго замолчали.

— Я только раз хотел повторить, — Ки Ра вдруг продолжил, — Ты меня не бойся. Мне не интересно, — помолчал, потом смущенно добавил, — Прости. Не то надо говорить. Сейчас. Ты рядом. Ты девушка. Я парень. Но я хочу повторить с ней. Я хочу ее.

Мы еще сколько-то молчали. Рассвет, как назло, еще не начался. Или до рассвета было еще далеко. А мои предки как назло решили, что мы тут сами разберемся. И оставили мне решать самой. Блин. Блиин… Блин!

Но… его откровенное признание все не шло у меня из головы. Или просто писатель я неизлечимый? Писателям любопытно залезть ко всем в голову, всю душу просканировать, докопаться до кишок.

— А ты… ты ей, наверное, понравился? Если… если все у вас получилось? Так хорошо?..

— Нет, — грустно отозвался Ки Ра, после минутного наверное раздумья, — Она была пьяный. И я был пьяный. Во всем виноват алкоголь. Все быстро началось. Просто случилось.

Мы долго лежали и молчали. Я заинтригованно перекапывала в голове наш разговор. И тот, до того, как он ушел. И то, что у него сердце прихватило, когда увидел кадры из абортария. И что он сердито говорил, что лучше бы у проституток не было детей.

И вдруг меня осенило. И грустно стало за него.

Он ничего, может, против проституток не имел. Только пытался забыться в их объятиях, замученный одиночеством или, может, мальчишеским любопытством. Почему-то парни особенно парятся по этому поводу, особенно шутят друг над другом, кто еще не.

Но Ки Ра, кажется, ненавидел одну из проституток. Потому, что она была его матерью. Она еще и рожать его не хотела. Может, он еще оттуда, еще в животе ее будучи, запомнил тот ужас, который испытывает душа ребенка, когда мать серьезно раздумывает, как и когда избавиться от него. Или потому, что мать ему уже рожденному и подросшему говорила, что он ей не нужен. Что и прежде был не нужен и сейчас нужным не стал. Наверное, мать его попрекала, что он нежеланный ребенок, что она не хотела его рожать, что быть может, страшно намучалась при родах. И если он был у нее единственным ребенком, то выслушивать эту жуткую дрянь приходилось только ему. Только на него падал ее гнев. Женщины, так и не принявшей своего ребенка, даже спустя года.