Ветер над островами

Убедившись, что на меня никто не смотрит, протянул руку, уцепился за ветку, качнул ею. И отпустить не успел, как бабахнул сдвоенный выстрел, раскатившись над водой неожиданно громким эхом. Я даже не посмотрел на результат, а что было сил рванул в грязноватую воду, поднимая брызги, упал лицом, сделал несколько сильных гребков под водой, вынырнул и что было сил погреб кролем к яхтенному форштевню, показавшемуся с воды неожиданно высоким, таким, что и не заберешься. Что есть сил, что есть дури — как на мировой рекорд. Метров пятьдесят здесь… а сколько там рекорд? Что-то больше двадцати секунд, насколько мне помнится? А мне бы за десять доплыть неплохо… жаль, не получится… раз-два, раз-два, руки как колеса у старого парохода загребают, ногами гребу так, что в мышцах спазмы… А нос яхтенный приближается медленно-медленно, как в кино каком-нибудь, где главный герой вроде бежит, и бежать-то толком некуда, а режиссер все равно эту сцену чуть не на час растягивает. Я бы того режиссера, который мне сейчас все растягивает…

Хлоп еще выстрел сверху, еще, бах, бах, бах, я даже краем глаза успел заметить облачка порохового дыма из зарослей. Ага, сунулись из трюма, похоже… Вот трос, вцепился… Руки мокрые. Но хоть трос сухой — не заскользили, не свалился обратно. Рванул себя из воды, заскреб скрещенными ступнями по канату, подтянулся, вцепился в основание стойки, сжал пальцы… так… есть, еще чуть-чуть… вот так за край… а ноги скользят, мать их, борт скользкий… теперь еще раз подтянуться… локоть за стойку, уже не упаду…

Стрельба с кормы, но не по мне. Это верно, рубка от мягких пуль защитит, да вот не до конца: окна в ней большие — а у нас два стрелка на берегу, чуть не в упор колотят. Еще чуток… брюхо на палубе, перекатился, скачком вперед, укрылся за ящиком канатным. Сумка на боку, в ней револьвер Василя, с него и начну… нет, не так… вытащил оба ствола, потряс ими что есть сил, чтобы из стволов, камор барабанов и механизмов вода вылетела. Нет, не должно промокнуть, но береженого бог бережет.

Длинный револьвер у Василя, ствол сантиметров двадцать, наверное, хотя в остальном совсем как мой — одной мастерской работа. Схватил двумя руками, поднял на уровень глаз, побежал к корме мелким шагом, шлепая босыми мокрыми ногами по доскам палубы, одновременно отмечая про себя, какая она горячая, накалилась под солнцем. Если бы ноги мокрыми не были, я бы уже краковяк на ней плясал.

Ага, а вот и караульный лежит, башка прострелена, брызги крови и мозгов по палубе, карабин рядом валяется. Рядом с головой простреленная красная феска — точно турок. И второй вон как сидел, так и остался сидеть, просто к рубке привалился, а снизу из-под него лужа крови медленно расползается. Сразу их убрали — даже дернуться не успели.

Пока бежал — мачтой прикрывался, а теперь в сторону сдвинулся — и как раз чью-то голову увидел. Даже не голову: согнувшийся человек в профиль, из карабина целить пытается. Револьвер дернулся в руках, пыхнул хвостами пламени, силуэт в окне рубки исчез, в стекле дыра с белыми кромками образовалась. Там заорали-загомонили, кто-то попытался высунуться, но сразу нырнул обратно, едва увернувшись от следующей пули. А я рывком вперед, на цыпочках, чтобы через край заглянуть. Увидел чью-то спину в белой рубашке, выстрелил, рассмотрел, как рвануло ткань, брызнуло кровью, а многострадальное стекло вдруг осыпалось водопадом осколков.

Вновь крик, затем кто-то шустрый метнулся по трапу вниз — я сам едва успел уклониться от пули, присев и согнувшись. Затем вскочил, замахал руками, призывая внимание, увидел, как на берегу поднялся Василь, помахал мне рукой в ответ. Есть, видят, теперь не подстрелят.

Кусок разбитого стекла впился в босую ногу, заставив выматериться и заплясать на одной. Мгновенно извозившиеся в крови пальцы соскользнули, выдернуть с первой попытки не получилось. Идиот, под ноги смотреть надо… и на вход в трюм смотреть надо, чтобы не подкараулили меня оттуда. А, к черту! Рванул стекло из ноги, откинул в сторону, побежал вперед, пятная палубу кровью, закинув наполовину опустошенный револьвер Василя в сумку и выдернув свой из кобуры.

Рубка большая, от двери слева ходовой мостик, справа — кают-компания. В ней пусто, а вот в мостике два трупа, кровь на полу, стекла еще больше насыпано, провались совсем. Нет, один пока еще не труп, лежит и хрипит, но это мы исправим… Бабах! Гадство, стекла-то здесь сколько, стекла… Надо было обутым плыть! Они все равно меня не заметили, ну потерял бы пять секунд, зато сейчас…

Где-то в глубине трапа мелькнула тень, я присел, пропустив две пули на головой, потом выстрелил туда, почти не целясь, для острастки, заставляя противника хотя бы убраться с прохода. Вновь крик на незнакомом языке, вроде арабском, а может, и нет, я на слух так и не разобрал. Так… как бы он там шахидом стать не решил, правоверный этот самый: где-то же снаряды к пушке хранятся неподалеку. Черт, если бы даже гранаты с собой взял, то метать бы их побоялся, черт знает что там у них в трюме. Да и попортить можно, потому что это уже мое.