Ветер надежд

— Потому что именно в момент их исчезновения наблюдались появления НЛО и, кроме того, есть два свидетеля из числа рядового состава, которые письменно подтвердили факт захвата одного из пропавших представителями инопланетной цивилизации. Всё это было официально задокументировано и послано по инстанции. Тогда этим занимались серьёзно, не то, что сейчас.

— А почему вы считаете, что я не выдумал все это, просто ради хохмы?

— Потому что я по образованию психолог.

— А работаете в милиции?

— За жилье люди на стройках работают. Между прочим, когда меня вытурили из Армии, я был счастлив, что смог в милицию устроиться и получить прописку в Москве. Вам москвичам, не понять, что такое получить прописку в Москве, да ещё жилье.

— Значит, вы считаете, что я, разыграв вас, на самом деле сказал правду?

— По крайней мере, допускаю такую мысль, с весьма большой долей вероятностью.

— А знаете, что я вам скажу, это действительно так, только ведь мне всё равно никто не поверит?

— Кроме меня.

Я посмотрел на участкового, и мне вдруг по-человечески стало его жалко. Не знаю почему, толи оттого, что он до сих пор старший лейтенант, толи просто из обаяния. Бывает, когда человек просто располагает к себе и хочется вдруг поговорить с ним за жизнь.

— Знаете, когда мы летели к Марсу, пилот не понял земного юмора, когда пожелал Артуру по прилете на Землю оказаться в психбольнице. Мы так смеялись над его фразой, а он смотрел и не понимал причины нашего смеха.

— Это вы к чему?

— К тому, что я не хочу попасть в психушку или стать лабораторной крысой в каком-нибудь закрытом НИИ.

— Ах, вот вы в каком смысле. Что же в этом я с вами соглашусь, поэтому можно только один вопрос, на последок?

— Пожалуйста.

— Скажите, а почему они вас отпустили?

— Потому что нас никто не похищал.

— Не понял? Так вы были там или нет? — и он показал пальцем в небо.

— Видите ли, простите, как вас величать?

— Игорь Витальевич.

— Игорь Витальевич, знаете, если я вам скажу, что весь мир, который вы видите вокруг себя, со всеми его недостатками, пороками, мерзостью и прочими измами, на самом деле мог быть совсем иным, если бы,… — я вдруг запнулся на слове бы, потому что подумал, что если скажу, что стало с нашим миром, который я же смог изменить и тем самым уподобился самому Господу богу, то вряд ли прощу себя когда-нибудь минутную слабость, и то тщеславие, с которым это будет сказано. А потому произнес совсем иное, — …не инопланетяне. Они создали нас и смотрят, как мы взрослеем и радуются, когда мы совершаем что-то хорошее, и огорчаются, когда мы играем в войну, не понимая какой бедой это может обернуться.

— Спасибо.

— А мне-то, за что?

— Я психолог. Я понимаю больше, чем сказано. Желаю удачи и привет супруге.

— Спасибо, обязательно передам.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны. Всю дорогу до дома я размышлял о встрече с участковым.

— Надо же, какой интересный человек, а занимается такой, мягко говоря, собачьей работой. Наверняка, основная работа, улаживать межсемейные конфликты, работать с малолетними преступниками, пьяницами и наркоманами, выслушивать жен, избитых своими пьяными мужьями и жалобы жильцов друг на друга по поводу лая собак, вечного ремонта и прочей бытовухи. А все из-за проблем с жильем. То за мир? Впрочем, не он один такой. Самому в свое время пришлось пойти работать в ЖЭК, чтобы получить жилье. Надо бы, как ни будь заглянуть к нему с бутылочкой хорошего коньяка и поболтать о жизни.

— Ты чего так поздно, — спросила Вика, когда я вошел, — десятый час.

— Правда, что делать допрос, опись, пропись, протокол.

— Хохмишь?

— Конечно. Ты знаешь, оказывается Селезнев, нормальный мужик. Такую бумагу сочинил, прямо писатель. Потом мы с ним прогулялись, он оказывается, в шестом доме живет и знаешь, что он мне рассказал?

— Что?

— В семидесятые годы служил в армии и там занимался вопросами НЛО.

— Серьезно?

— Честное слово. Вот почему он достаточно спокойно воспринял, когда я сказал, что нас похитили инопланетяне.

— Надеюсь, ты его разубедил в этом?

— Нет.

— То есть как, нет?

— А его вряд ли можно разубедить, и знаешь почему?

— Почему?

— Он психолог по образованию. Он, когда его из армии сократили, подался на работу в милицию и, работая, окончил факультет психологии.

— Ничего себе. Вот тебе и участковый. Слушай, так он нас теперь достанет?

— Вряд ли, ты знаешь, он мне понравился. А главное, он прекрасно понимает, что скажи мы об этом, нас отправят либо в психушку, либо попросту не поверят.

— А почему же он поверил?

— Я же тебе говорю, психолог. И потом, он столько лет с людьми работает, прекрасно разбирается, когда человек правду говорит, а когда пургу гонит.

— Слушай, что за выражения? Пургу гонит, скажешь тоже.

— А что, нормальное выражение.

Она повернулась, чтобы идти на кухню, и я слегка шлепнул её по попе.

— Что такое?

Я подошел сзади и поцеловал в волосы.

— Викуша, как я тебя люблю.

Она повернулась и, поцеловав меня, спросила:

— А ужин, потом?

— А ужин потом.

— Тогда марш в ванну, а я постель разберу.