Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Сознанию подвластно всё. Сжимаю время. Я возвращаю время назад, прокручивая киноплёнку жизни. Мчусь стремительно в не своё и уже моё прошлое. В Мексику! В то самое место к утёсу возле ущелья, где ещё стоит беспомощный, жалкий и растерянный Карлос и провожает глазами партию магов дона Хуана, улетающих в бесконечность и покидающих эту землю навсегда…

Сгустился вечер. Торжественно замерла южная природа. Я стою невидимый за выступом огромного валуна горной породы и тоже пристально вглядываюсь вверх. Маги — светящиеся сферы — медленно выстраиваются в ряд. Вот они образуют журавлиный клин в небе…

Моё сердце разрывается от одиночества, тоски и любви. Ах, как больно бьют по мне гитарные струны! Вот оранжево—жёлтые шары разворачиваются в пол-оборота, чтобы сделать прощальный круг над землей.

И там, в их птичьем клину, среди вспышек света, я замечаю один незанятый интервал. Понимаю, что мне необходимо обязательно успеть. Ведь это пустое место предназначено для меня. И пока маги торжественно дрожат и мерцают огнями свеч вдали мексиканского неба своего последнего полета, я снова сжимаю время. Время, вперед!

В моих руках оказывается телефонная трубка, из которой слышится живой голос моей дочери. Моей уже почти взрослой дочери, которую я до сих пор так и не знаю. Я разговариваю всё ещё с той покинутой несмышлёной удивленной малышкой. «… Папочка, тапочки…»

Тогда после тяжелого окончательного разрыва с женой в большом городском киевском парке я обернулся в последний раз на своего ребёнка. Дочурка сидела в складной коляске, лицо её было не по годам сосредоточенное, серьёзное, взрослое, словно она что-то осмысляла, но по-прежнему личико выглядело очень милым, симпатичным и родным. Падали охапки больших жёлтых листьев, словно опахала. В чистом осеннем украинском воздухе стояла надрывная грусть.

Лишив в дальнейшем дочку внимания, любви, заботы, я тем самым вырвал из неё остриё духа. Так рекомендовал мне дон Хуан. Но это неправильно! Я не залатал дыру в своём энергетическом коконе, а подавил, спрятал глубже боль разлуки и свою отцовскую любовь к дочке.

В трубке телефона: «Да, приезжай… мы встретим тебя с мамой…» Не называет папой. Конечно. Здрасте, через много лет. Папа объявился.

Чужая сторона. Сейчас и вовсе заграница…

В руках оказывается билет в славный город Киев. И застучали колеса. И в этом стуке я вновь слышу гитарный ритм. Он едет за мной. Рвут, теребят в завораживающем ритме струны цыгане. Их звуки перекатываются по рельсам и отдают под спину гулом колёс—ударных. «Тэн-тэд, тэн-тэд…» Музыка жизни продолжается во мне и вокруг. Она тревожит и будит воспоминания. Кажется, этим ребятам доподлинно известно, что такое настоящая тоска, грусть и любовь…

Ошибки. Лихие повороты судьбы. Срывы. Долги. Я вытанцовываю зигзаги своего прошлого. Счета должны быть закрыты. Мне надо спешить. Ведь там, в пустынно-кактусной Мексике, продолжают свой прощальный вираж маги…

Сон в ночном вагоне. Моя точка сборки легко раскачивается.[6] Очередной качок и я — в осознанном сне! Просто вышел, тихо выплыл из поезда, оставив в нём покачивающееся тело и пошёл колобродить. Я иду, потерянный и одинокий, а за мной следует моя печаль и всё та же гитарная музыка. По украинской нехоженой сновидной территории.

Потом наблюдаю сложный сюжетный монтаж кадров, состоящий из комбинации прошлого и будущей встречи. Я и моя дочь. Я встретил свою неприкаянную брошенную много лет назад малышку одну, без мамы. Она не плачет. Она просто смотрит на меня смышлёно и всё-всё понимает. Знаю, что я должен снова её удочерить, прижать, приласкать, поцеловать и вновь обрести. Но одновременно осознаю, что уже не смогу это сделать. Слишком поздно. Мне надо уезжать надолго, насовсем, навсегда. Ничего уже не вернуть, не возвратить. Поздно. Просто увидеть в последний раз. Моё сердце тоскливо и раскаянно сжимается, как побитая хозяином, виноватая собака. Я всматриваюсь в дочкино лицо и, вдруг, вижу, что на самом деле это не она, а я сам, только такой же маленький, её возраста. Все родственники одно время в один голос говорили, что дочь сильно похожа на меня. Это я тогда потерял и бросил себя самого! Боль разрыва обжигает меня, и я просыпаюсь в отчаянной тоске под стук колес и тихих, душевных гитарных ритмов.

Подъезжаем к Киеву… Перрон. Цветы. Официальные сухие поцелуи в щёки. Дочь Аня почти с меня ростом. Обыкновенные, какие-то будничные разговоры. «А у вас тепло… А ты не постарела (жене)… Как ты подросла (дочери)…» И приблизительно тоже самое в ответ.

Летнее открытое кафе. Шампанское. Жареные куры—гриль. Моя бывшая жена и впрямь не изменилась. Больше десяти лет не виделись. Или так кажется. Тайком наблюдаю за дочкой. Аня подчёркнуто доброжелательна ко мне, но чуть капризна с мамой. Потом я у них дома. Чай, торт, телевизор. Моя внутренняя музыкальная тональность остаётся прежней. Внутри: ностальгия, гитара, надрыв, нежность прикосновения к прошлому, юность, зовущие к любовному прощанию струны…