Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Глубокое понимание своего сна «Сумасшедший родственник» помогло мне более осмысленно и регулярно работать с христианской молитвой. А это позволило сделать ещё много открытий, в частности, и по поводу загадочной личности дона Хуана. Очищение сердца — всё более приближение к истине.

Духовное видение — самое глубокое и проникновенное — принадлежит вовсе не толтекам. Маги накапливают и сгущают неполноценный, бледный и ущербный свет периферии, который никак не может дать истинного видения. Видение толтеков подобно рассматриванию отдельных частей того самого механизма, который находится за циферблатом башенных часов. Это видение шыворот-навыворот, которое не даёт «видения» главной сути и не относится к сущему вопросу — «сколько времени?». Собственно, такое видение является «уводящим», отвлекающим, дезориентирующим и вовсе не является видением как таковым! Подлинным чистым видением обладают религиозные христианскиме мистики — именно они обладатели чистого, полноценного, волшебного Света! Православные старцы прозревают такие умопомрачительные тайны, простреливают такие глубины и внутренего и внешнего космоса, что толтекам даже и не снилось!

Путь дона Хуана, внешне заманчивый и загадочный, не является духовным путём. Очнитесь от массового ослепления и гипноза и прозрейте, люди!

Союзник

И наступил мрак. Бог оставил меня. Бога нет! Болезнь моя прогрессирует неуклонно и со страшной скоростью. Прогрессирует от занятий магией. Мчусь я на своей судьбе—лошадке к смерти. Раньше и так крутил—вертел смерть со всех сторон. Да всё больше теоретически. А попробуй, брат, практики! Ум мой, изворотливый и проницательный, уже всё просчитал до мелочей, прикинул, вычислил — наверняка, конец. Неизлечим. Тупик. Безнадёжность. Видится больница. Почки совсем отказывают. Мой беспомощный крик: «Сестра!…» Боль острая от тела отрывает, в сновидение последнее уносит. Тело, похолодевшее и застывшее, на тележке в морг откатывают (неоднократно наблюдал, как это делается).

Но сердце ещё верит, надеется, любит…Где ты, о вселюбящий и всепомогающий Отец небесный?!

Бытие моё — серое, томительное ожидание смерти. Да и что такое жизнь, как не медленное умирание? Изредка беспокоят меня люди. Кто-то обращается ко мне «как дела?» — Ах, оставьте, всё нормально, не мешайте мне, я занят — умираю. Ощущаю, как середина тела гниёт, но странное отношение к нему, как к чему-то чужому, постороннему. Это не я.

Некая, ещё значительная часть меня сопротивляется неумолимому року. Она страдает и не хочет умирать. Умереть сейчас, когда я эту жизнь распотрошил, разложил, собрал и понял до конца. Когда обрёл её великий смысл, заглянул в её глубины и тайны, прикоснулся к Богу, Любви! Теперь, когда я знаю как и зачем жить. И так трудно, болезненно и долго шёл к этому пониманию, вдруг — открылось! — и оставить этот мир?!

Вот он голос хозяина кармы, чугунный и грозный, исполнителя и слуги возмездия: «Приговорить Терентия Смирнова к смертельной казни через тяжелую неизлечимую болезнь!…»

«За что?!» — вопрошаю. Понимаю, здесь не спрашивают, каждому своё на роду написано. Не задобрить, не обхитрить, не умолить.

Сижу я в одиночной камере смертников в многоэтажном доме, в своей комнате, ощущаю давление всех верхних этажей надо мной. Жутко, тоскливо. Неизвестно, когда вступит в силу смертный приговор. Хуже так. Знать бы — легче было. Точка сборки моя качается как поплавок, тонет в разных волнах эмоциональных, характерных для такого бедственного положения. Тоска, отчаяние, страдания, боль душевная, озлобление на судьбу, безразличие, депрессия, страхи, сожаления, сопротивление року. Недолгая покорность, смирение и вновь страхи и безнадёжность. Цепляюсь за жизнь я. Уехал в деревню.

Если есть ты, Бог, то как ты не справедлив! Но значит нет тебя!

Знаю уже, что молитва все ключи открывает, и даже смерть остановить может. Из опыта это. Но вот беда. Сердце моё наглухо закрылось. Любить не хочет. И всё чаще и чаще запирается подолгу. Сухое, мёртвое, бездушное сердце моё стало. Нет сердца у меня, вместо него — дырка! Тупик во всём непробиваемый. А без сердца как бы уже умер я. Как труп существую по инерции.

Уж в какие только хитрости не пускался. Энергии гонял по каналам. И токи есть, и движение, и тепло с пульсациями. Пробивается что-то болезненно вроде, а болезнь моя не только не приостанавливается, а пуще прежнего обкладывает. До конца решил стоять. Большой опыт здесь заимел. Воля и жажда до жизни во мне говорят. Выжить, выстоять, преодолеть и не сдаваться!

Но более на главную свою магическую хитрость рассчитывал, на помощь дона Хуана. Но здесь дело не простое встало. Его магия моё тело преждевременно-то и разрушало. И любовь моя к дону Хуану, к магии его, как в молодости любовь к падшей женщине одной демонической красоты. Запал я тогда на неё сильно. И ничего поделать с собой не могу. Знаю, тянет она меня на дно. Сама стремительно гибнет, опускается и меня прихватила, за собой, тащит. Понимаю, что падаю я с ней в бездну тёмную. Понимаю, а разлюбить не могу…