Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Вот правильное отношение к Знакам — творческое, учитывать, наблюдать, размышлять. Никогда не верить слепо и не делать окончательных и поспешных выводов. Не искать везде и во всём знаки и не зацикливаться на них.

…Кошка шарахнулась от меня. Но через два часа мы стали уже неразлучными друзьями. Оказывается, колбаса сильно укрепляет дружбу. Кошка Мося (такое получила имя) — посланница самого Духа. У нас с Мосей в дальнейшем образовался семейный эгрегор. Постился я — держала летний пост и она. Правда, я Мосе немного молочка периодически покупал. Интересно наблюдать за животными. Умные создания! Мося подходит к закрытому ведру с ключевой водой, встаёт на задние лапы и передними показывает — пить!

В первый день по приезду по обыкновению и символически прогулялся до своей могилки. Поправил крестик из веток — он ещё есть. Но могилку находить всё труднее и труднее. Идут годы. Насыпь от дождей и снега провалилась, место зарастает кустарником. Спилили и дерево-нагваль. От него остался лишь толстенный, широкий пень.

В деревне по-прежнему — тихо, хорошо, просторно. Сосед Гриша в очередном запое. И также беспризорно бегают по деревне его голодные и умные собаки. А вот моя дорогая Любушка перебралась в другое место. Володька Гусев, косарь, умер от водки ещё осенью. Бездомного, вольнонаёмного сироту Юрку пристрелили приезжие пьяные милиционеры зимой (чем-то не угодил). Труп был обнаружен в замёрзшей реке полусидя с отверстием от пули в шее. Списали — утонул по пьянке, шею прогрыз рак. Кому он нужен этот Юрка? Его похоронили в общей могиле — так, кажется, называется в народе захоронение, когда без всяческих ритуалов просто закапывают в землю. А я после сбора деревенских новостей, побросав сумки, отправился к Любушке по лесной дороге в соседний посёлок. В моём сознании живо рисуются несколько воспоминаний. Ещё в те старые времена, когда я выпивал (до пути одинокого воина), было принято, что я покупал пару бутылок водки и шёл в гости к соседям. Мы накрывали пышный стол со всевозможной зеленью, жареной картошкой и ячницей на их огородном участке, пили, дымили сигаретами на свежем воздухе и обменивались новостями и переживаниями. Присутствовала некая свежесть и радость в подобных встречах. В один из таких вечеров запомнилось, как уже изрядно перебравший Гришка завалился под стол, а осоловевшая от водки Любушка начала меня пытать про любовь, выспрашивать, кого, когда и как я любил и что такое по моему любовь вообще. Причём от неё в это время, некрасивой, пьяной женщины с глубокими глазницами и выцветшими голубыми глазами над грубым и чуть кривым носом исходила какая-то удивительная теплота, доброта и нежность. Пошатываясь корпусом, облокотившись локтём на стол, Люба всё никак не могла подпереть ладонью подбородок — он съезжал. Но свои вопросы про любовь она сочетала с каким-то неповторимым интересом и пытливостью, словно в действительности хотела глубоко проникнуть в тайну любви. При этом своё любопытство она сопровождала некой интимной трепетностью: «Скажи, а? Только, тихонько, а?» Меня немного рассмешило это «тихонько» из уст пьяной женщины. И в то же время в этом «тихонько» был свой смысл — о любви нельзя говорить громко и грубо. Это такое нежное и невероятно утончённое чувство, которое одним неосторожным движением легко можно вспугнуть. И не случайно было совпадение: Люба про Любовь.

«Только тихонько, а?»

Другая картина воспоминания о Любушке относится уже к периоду моей духовной жизни в деревне. В сельской местности из-за буйства непогоды часто отключается электричество. Случилось это и одним вечером. Я сидел в темноте и подумывал о том, чтобы затопить печку. В стену постучали, я прошёл наощупь через коридор и открыл дверь. Мгла стояла такая, что я ничего не видел дальше своей смутной призрачной руки. Ко мне пришла Любушка, занимать деньги на водку. Но я её совсем не видел. Её гулкий голос шёл из неоткуда, из тьмы, и я не мог избавиться от странного мистического чувства того, что со мной разговаривает вовсе не женщина, не человек, а сама тьма, мёртвая, безжизненная и одновременно живая тьма… Тьма умоляла, упрашивала меня. Денег я не дал. И пока я добирался к Любушке в сознании всплыла ещё одна картина. Стоял чудесный деревенский летний вечер. Он цвёл, расцветал и пахнул всяческими ароматами и трогал душу живым теплом. Я сидел недалеко от соседского дома на деревянной скамеечке, вдыхал неописуемую воздушную свежесть и наслаждался природной жизнью. Недалеко приведением колобродила пьяная Люба. Волшебство вечера действовало и на неё. Оно даже усилилось пьяным дурманом. Любушка остановилась возле меня. Она пребывала в состоянии пьяной экзальтации от чуда жизни. И вдохновенно сообщила мне о том, что всего через несколько лет уйдёт. Только потом я осознал, что говорила вовсе не Люба. При одновременном воздействии и природы и алкоголя произошло движение сознания на самый глубокий уровень. Передо мной обнажился всезнающий и божественный Дух этой бедной женщины. Это он разговаривал со мной и прорицал!