Ветер нашей свободы

Я знаю этот район — Богом забытое место, где давно уже почти никто не живет. Молодежь разъехалась, а старики тихо доживают свой век. Крошечная точка на карте, где всего две улицы, на которых обитаемыми остались, от силы, домов двадцать. Не понимаю, что вполне успешному программисту, которому за его работу платят, уверен, очень приличные деньги, делать в этом царстве разрухи и запустения. Но о чем рассуждаю я и чему удивляюсь? Тот, кто не может оставить свой дом, в котором мне уже давно не рады и который ненавижу?

— Ты точно помнишь, где его дом? — интересуюсь, заметив, как Серж напряженно вглядывается в пейзаж за окном, выискивая нужный нам дом.

— Я был у него в гостях лишь однажды, поэтому не удивительно, что я не так быстро вспомню точные координаты, как того бы хотелось.

Чувствую раздражение в его голосе. Нервный тип, ничего не скажешь.

— Молчу — молчу, — поднимаю руки в примирительном жесте, но Серж не смотрит на меня, словно я не сижу с ним рядом. Словно я — пустое место.

Автомобиль медленно проехал по одной улице и плавно свернул на вторую. Хорошо, что этот поселок настолько крошечный — будь здесь больше домов, мы бы до рассвета блуждали. На ум приходят мысли об Арчи: он остался в "Банке", и когда я уезжал, Матильда явно не стремилась оставлять его в одиночестве. Улыбаюсь, вспоминая его выражение лица, когда девушка медленно, но уверенно сокращала расстояние между ними. Уверен, что если она все еще там, то добьется своего, и лысый впервые в жизни нарушит нерушимое правило — не спать ни с кем дважды. Матильда — настойчивая, поэтому такой исход вполне вероятен.

Задумавшись, не замечаю, как автомобиль останавливается возле неприметного маленького домишки с покосившейся крышей. Не верится, что в этом полусгнившем доме может вообще кто — то жить. В окнах не горит свет — если бы дома были живыми существами, этот был бы полуразложившимся трупом. Брошенные дома всегда отличаются от тех, в которых есть жизнь. Из этого, наверное, даже тараканы сбежали, ломая лапки по дороге.

— Ты подожди меня здесь, — говорит Серж, когда я берусь рукой за ручку автомобильной двери. — Отгоню машину в начало улицы. Не хочу светиться лишний раз. Мало ли?

Выхожу из машины и несколько минут стою, вдыхая свежий воздух, и пытаюсь успокоиться. Но тревога копошится в душе, с каждой секундой угрожая перерасти в панику. В конце концов, не выдерживаю и быстрым шагом иду к калитке в заборе — щербатом штакетнике, покрытом облупившейся зеленой краской.

— Стой, — слышу грубый голос Сержа за спиной и его быстрые шаги, — куда побежал так быстро? Я же просил подождать!

Но я не останавливаюсь — у меня нет желания вести долгие разговоры и координировать наши действия. Здесь не о чем беседовать — нужно, как можно быстрее, попасть в дом и узнать, есть ли там хозяин или хотя бы следы его недавнего пребывания в этих стенах. Уверен, что все не будет просто, но я должен попробовать, потому что тревога за Птичку разрывает изнутри. Мне нужна зацепка, ниточка, которая приведет к ней, а все остальное не имеет никакого значения.

— Да стой же ты, разогнался, — шипит Серж, догнав меня за воротами. — Ты не знаешь Кира. Он очень скрытный и малообщительный малый. Человек в футляре — это о нем. Надеюсь, ты знаком с классикой и тебе не нужно втолковывать смысл сказанного.

Нет, это уже слишком.

— Не знаю, что ты там себе обо мне насочинял, — говорю, чувствуя, как внутри начинает плескаться гнев, — но я не безграмотный бомж, который в своей жизни только правила дорожного движения и читал. Не пойму, чем я так тебе не угодил, но еще одно подобное высказывание в мой адрес и я начищу тебе пятак — будет блестеть как рождественский огонь. Понял меня?

Он молчит, ничего не отвечает, но замечаю что — то в его глазах новое, доселе невиданное. Надеюсь, что до него дошло — я не тот, над кем ему можно будет стебаться, воображая себя самым умным. И пусть Птичке явно не понравится, что мы не нашли общего языка — черт возьми, терпеть издевательства и гнилые намеки не намерен.

— Ладно, остынь, — после небольшой паузы, говорит Серж, глядя на меня сверху. Не знаю, сколько он в детстве каши съел, но габариты его поистине фантастические.

— Забыли, — слегка киваю и оглядываю двор.

На улице темно, а в округе ни одного фонаря, но даже тьма не мешает заметить, что двор пуст и необитаем. Сейчас, стоя рядом с каким — то кособоким сараем понимаю, что ничего и никого мы здесь не найдем, какие бы силы к этому ни приложили. Но я не привык сворачивать с полдороги, поэтому, наполнив легкие воздухом, почти бегу к крыльцу.

Две подгнившие ступеньки и вот я уже на месте — дергаю за ручку, и хлипкая деревянная дверь под моим напором не выдерживает и распахивается.

— Между прочим, это взлом с проникновением, — ухмыляется Серж, — но я никому не скажу.

— И правильно — вместе сюда приперлись, вместе и отвечать будем.