Ветер перемен

Миссис Экстельм была одета в безупречное белое. Ее платье и шляпку сшили специально к этому событию у Уорта в Париже. Ее бархатные с муаром туфельки были сделаны здесь, в нашем «прекраснейшем из городов», они отделаны мелким жемчугом на серебряных и золотых нитках. (Уверяю вас, к этим туфелькам имела отношение наша мисс Гед.) Добавьте к этому двойную нитку жемчуга, подаренную щедрым свекром в день свадьбы. Жемчуг выглядел исключительно эффектно, вызывая зависть у всех, кто имел возможность любоваться им. (Мало кто может позволить себе безделушку почти в миллион долларов!)

Дети Экстельмов, мисс Лизабет и мисс Юджиния, а также их младший брат, мастер Поль, были одеты под стать матери, и ребятишки получили от праздника такое же удовольствие, как и родители.

По слухам, по крайней мере часть путешествия будет носить деловой характер, так как мистер Джордж Экстельм намеревается основать горнорудное предприятие на острове Борнео – месте, безусловно, весьма романтическом, но одновременно исключительно важном для нашего военно-морского флота, базирующегося в Манильской гавани (Экстельмы положительно не та семья, которая может спокойно почивать на лаврах!)

Мы желаем семейству доброго пути и, если нам позволительно перефразировать речь миссис Экстельм при спуске на воду новой яхты мужа, «дней зимородка» всем, кто находится на борту, а также успешного и радостного возвращения!»

Л. С.

ГЛАВА 2

Юджиния стояла в своей каюте. Их первый ленч на борту позади, а впереди полностью в ее распоряжении все время до ужина. Она оглядела каюту, похожую на комнату, потянулась, подавила зевок, потом скинула туфли и принялась распускать пояс на талии, одновременно расхаживая по ковру. Куда бы она ни поворачивалась, за ней всюду следовал свет. Он был желтым и голубовато-белым отсветом от волн внизу, так торопливо скачущим по ковру, будто спешил передать какое-то известие. Юджиния проследовала за солнечным лучиком и протянула руку, чтобы поймать его. Но лучик был слишком быстрым. Он промчался мимо нее, вскочил на туалетный столик, скользнул по щетке с золотой ручкой, эмалевой коробочке для пуговиц и выстроившимся в ряд хрустальным флаконам духов и потом перепрыгнул вверх, на потолок. Там, среди гипсовых листиков с цветочками, солнечный луч рассыпался на множество светлых пятнышек – десятки и десятки алмазиков-узоров разбежались по комнате, покачиваясь с волнами в ритме самого корабля. Юджиния улыбнулась, рассмеялась, затем закрыла глаза, раскинула руки и закружилась в танце. Она двигалась, повинуясь словам вспомнившейся ей мелодии, и весь корабль вокруг нее подхватил эту прелестную песенку.

«Я готов ко всему», – пел корабль, устремляясь вперед через океан, смело рассекая носом волны, набегавшие на него, непрерывной чередой от берегов Испании, Ирландии или Португалии, а может быть, от темного и таинственного континента Африка. Судно взлетало, опускалось, кидалось в сторону, его водило в создаваемых им самим водяных струях, и вместе с ним кренились стюарды, убиравшие посуду после ленча, кондитеры, замешивавшие тесто к ужину, повара, сушившие свои медные котелки, прачки у каландров, команда кочегаров, поддерживавшая огонь в топках.

– Та-ра-ра – рамп-та-ра… – напевала Юджиния. В ее голове чистым колокольчиком отдавались звуки вальса. – Та-ра… ра-ра… – «До чего же приятно кружиться по комнате!» Она посматривала на свое отражение в зеркале после каждого оборота. Белая юбка вскользь задевала за персикового цвета легкое кресло, касалась столбиков кровати и витых ножек письменного стола.

– Та-ра, та-ра… – Юджиния кружила мимо гардероба, двери в ванную, мимо сундуков, поставленных один на другой, вокруг стола и кресла, а отсвет моря продолжал впрыгивать в окна, набрасываться на ее серьги, ожерелье, браслеты, заставляя их искриться множеством серебристо-золотых точечек.

Неожиданно Юджиния подумала о том, что делает, и остановилась, оглянувшись вокруг, словно ее захватили за неподобающим занятием.

– Боже! – рассмеялась она, чтобы скрыть смущение. – Больше это не повторится!

Сделавшись вновь серьезной дамой, Юджиния расстегнула остальные пуговицы, перешагнула через спустившееся на пол платье, бросила его на кресло, потом подошла к письменному столу, из тайничка вытащила дневник и взяла ручку и чернильницу. «Буду обязательной, как ребенок, – решила она. – Буду осмотрительной и смиренной». Оставшись в сорочке и чулках, Юджиния начала писать.

25 июля 1903 года, где-то у берегов Новой Англии.

Мы вышли в море! Наконец-то, наконец-то вышли в море! Больше никаких канатов. Никаких свай. Никаких фарватеров. Никаких гаваней и сам знаешь кого!

Когда мы двинулись, в голове у меня мелькало столько мыслей! Я наклонилась над морем и представила себе свою комнату на Честнат-стрит, птичек, которых слышала каждое утро, людей, которых видела, когда они приходили на работу: возчика, привозившего овощи, его старую собаку, лошадку, судомойку из соседнего дома, ребенка с парализованными ногами.