Ветер перемен (СИ)

Уже прицелившись, чтобы убить «красного» наверняка, я собрался было нажать на спусковой крючок, как почувствовал рядом с собой движение. Это подтянулся Остап. Увидев плод моих стараний, он с укором посмотрел на меня, словно говоря: «Что ж ты мне ничего не оставил?»

Тогда я предложил ему самому облегчить страдания «красного». Остап согласно кивнул, поднялся на ноги и подошел к раненному, на ходу снимая автомат со спины. Выстрел в упор немного заглушил звук вылетающей из ствола пули.

Наша работа была выполнена.

Сигнализировав об этом бригаде подрывников, мы, стоя на стороже, стали ждать, когда они поднимутся. В любую секунду могли появиться еще «красные», которые наверняка могли слышать выстрелы.

Вдруг совершенно неожиданно у первого убитого мной сегодня человека «ожила» рация. Из динамика был отчетливо слышан голос:

– Кондор, как обстановка? Я слышал звуки выстрелов. Что происходит?

Вот черт, этого еще не хватало. Сейчас ведь поймут, что что–то нечисто, если этот Кондор не ответит.

– Кондор, ответь! Кондор! Кондор! – продолжала надрываться рация.

Всего секунда ушла у меня на раздумья. Я снял прикрепленную к поясу трупа рацию, нажал на кнопку ответа, и, постаравшись сымитировать голос Кондора, сказал:

– Все нормально.

– Нормально? Но я слышал выстрелы…

Так, и что мне ему ответить? Что, мол, здесь была огромная толпа подземных карликов с пулеметами, неожиданно вырвавшихся наружу из самых недр земли. Или сказать все начистоту? Что приходили «оранжевые» и перебили охрану, а я вовсе не Кондор, а Олег Бурляев. Ни тот, ни другой вариант не годился. Поэтому я ответил следующее, очень надеясь, что за то время, пока я буду говорить, поднимающаяся команда Петра Данилыча не издаст никаких лишних звуков.

– Выстрелы? Какие выстрелы? Не было никаких выстрелов.

– Но…

– Быть может, это помехи или… может выстрелы были у вас?

На том конце замолкли. Причем надолго. Я словно задал своему невидимому собеседнику какой-то сложный вопрос, который погрузил его. Наконец он недовольно буркнул в рацию:

– Ладно, отбой!

Больше я его не слышал, что не могло не радовать.

Рации у обоих убитых я изъял, исходя из того, что они могут сослужить нам хорошую службу хорошую службу в дальнейшем. Проблема заключалась лишь в одном: это были разноканальные рации, то бишь, они не могли взаимодействовать друг с другом. Их нужно было отдать на переделку нашему механику и тогда ими можно смело пользоваться.

Команда Петра Данилыча наконец–то оказалась наверху. У меня было впечатление, что они поднимались целую вечность. И хотя все четверо были не молоды, как–никак средний возраст группы подрывников составлял пятьдесят лет, все же я не думал, что дела обстоят так плохо. Эскалатор–то совсем не длинный. А Петр Данилыч, как впрочем, и все остальные, выглядел так, словно только что поднялся на Эверест.

– Ну… вот мы… и на… месте…, – я не мог без смеха смотреть на нашего взрывотехника и мне приходилось делать неимоверные усилия для того, чтобы не разразиться хохотом. Да, я все понимаю, но это действительно было смешно.

Немного отдышавшись, Петр Данилыч повел нас всех за собой в переход, соединяющий «Достоевскую» с «Владимирской». Не успели мы сделать и десяти шагов, как он поднял руку вверх, приказывая нам остановиться, и очень тихо, еле слышно, произнес:

– Олег, Остап, видите?

Палец Петра Данилыча указывал на стену, всю испещренную вмятинами, трещинами, сажей, кровью и копотью. И выглядело сие зрелище весьма безобразно. По всему было видно, что эта стена испытала на себе силу не одной взрывчатки.

– Ваши проделки? – спросил я, хотя мой вопрос явно не нуждался в ответе.

– А то! – с неподдельной гордостью сказал Петр Данилыч. – На этом месте погиб не один «красный». И не сегодня–завтра, я надеюсь, сдохнет еще несколько.

Нескрываемая ненависть звучала в его словах. И возможно даже нечто больше, чем ненависть. Антипатия Петра Данилыча к «красным» лично мне была понятна – четыре года назад они убили его брата. И хотя возможно тех, кто это сделал, уже нет в живых, он все равно продолжал им мстить. И будет делать это вплоть до самой своей смерти.

Петр Данилыч снял с плеч свой рюкзак, поставил его на пол рядом с собой, а сам присел на корточки и стал изучать стену в том месте, где она еще не была тронута взрывом. Из небольшого чехольчика, висящего на поясе, он достал малюсенький перочинный ножик, тихонько постукивая им по мраморным плиткам. Все наблюдали за действиями Петра Данилыча молча, не смея отвлекать его от работы. Наконец он воскликнул: «Эврика» и торжествующе повернулся к нам.

– В прошлый раз, – стал объяснять Петр Данилыч, – когда я закладывал тут тротил, у меня было время на то, чтобы проделать в стене дыру на следующий раз. Что я с успехом и сделал. Замаскировал ее и, как видно, ее не обнаружили, – Петр Данилыч провернул лезвие ножичка и подцепил им плитку. Хоть и не без труда, но она все же выскочила из того места, где находилась секундой ранее и открыла нашему взору небольшую, но все же вполне вместительную дыру.