Ветер подскажет имя

– Конференц-зал. Я редко им пользуюсь по назначению, но это хорошее место для размышлений, планирования и принятия решений. – Мелихов широко распахнул дверь и пропустил Катю вперед. – Я вовремя это понял и именно в конференц-зале стал собирать произведения японского декоративно-прикладного искусства, а уж потом на стенах появились и картины японских художников. В основном это современные работы, необремененные деталями и красками, но есть несколько пейзажей с потрясающей цветовой палитрой. Именно в такой атмосфере мне лучше думается, и при этом Японией я вовсе не увлечен. – Федор Дмитриевич усмехнулся и развел руками, мол, вот странности и начинаются. – Я возлагаю на вас большие надежды, Катя. Будет лучше, если вы напишете объемную статью о моей жизни, а уж затем последует интервью. Это позволит мне еще лет пять держаться подальше от журналистов.

– Да, мне бы хотелось подготовить и статью тоже.

– Вот и договорились.

Кате показалось, что Мелихов хочет добавить: «Именно поэтому вам все же лучше переехать в отель». Его взгляд стал настойчивее, губы сжались, будто Федор Дмитриевич вспомнил отказ, но слова так и не прозвучали.

– Кажется, это нэцке?

– Нет. Окимоно. Резные фигурки из дерева и слоновой кости. Для изготовления используются и другие материалы, например медь, серебро, но мне нравятся именно эти.

– Потому что от них исходит тепло? – Катя с улыбкой посмотрела на Мелихова.

– Романтичная гипотеза. Пожалуй, я оставлю ваш вопрос без ответа. Кто знает, может, вы и правы.

Миниатюрные фигурки находились в стеклянных колпаках, которые тянулись вдоль стен от двери к окну. Окимоно уверенно стояли на черном бархате, а рядом лежали плотные белые карточки, рассказывающие об их происхождении. Крестьяне, рыбаки, музыканты, актеры, герои японских легенд и сказок смотрели на Катю внимательно, будто желали о чем-то предупредить.

– Они довольно древние, – тихо произнесла она, будто могла потревожить фигурки громким голосом.

– Лишь некоторые из них. Сто лет – не такая уж и древность.

– Какие лица, взгляды…

– Поверьте, окимоно очень умные, и выражение их лиц меняется в зависимости от мыслей и настроения.

– Их мыслей или ваших?

– Трудно поверить, что неодушевленный предмет может думать, но кто вам сказал, что у этих фигурок нет души? – Мелихов вопросительно приподнял правую бровь и улыбнулся, однако на этот раз улыбка показалась холодной.

– Пожалуй, я бы побоялась зайти в эту комнату ночью, – засмеялась Катя.

– А я и не захожу.

Она успела осмотреть еще три небольших зала, и не получилось бы сказать, что интереснее: изучать экспонаты домашней коллекции или наблюдать за Мелиховым. Он то замолкал, точно боялся нарушить чей-то покой, то начинал рассказывать историю картины или вещи, то долго и цепко смотрел на Катю, и в такие минуты она начинала чувствовать себя одним из коллекционных предметов. Пока не разгаданным и не помещенным на бархатную подушку под стеклянный колпак. Федор. Отчество постепенно отдалялось, а имя становилось более тяжелым и емким, оно идеально подходило Мелихову и тоже имело определенный налет времени.

– К сожалению, я не успею сегодня закончить нашу маленькую экскурсию, еще нужно подготовиться к встрече, но я бы хотел повторно пригласить вас в библиотеку. Думаю, вам будет интересно познакомиться с книгами поближе, здесь всего лишь часть моего литературного богатства, но зато она самая любимая. Некоторые экземпляры мне даже жаль реставрировать, и я старательно оттягиваю этот момент. Есть особое удовольствие читать книгу, страницы которой не только дышат историей, но и полностью зависят от нее. Быть может, вы не поймете меня, но я дорожу даже пятнами на обложках.

– Я соглашусь с вами, старые книги завораживают, у них особенный запах, и страницы похожи на перепончатые крылья давно вымерших не то птиц, не то животных.

– Отлично, значит, наши взгляды совпадают.

Библиотека походила на лабиринт-тетрис: стеллажи тянулись во все стороны, резко заворачивали, обрывались, открывая новые проходы, затем вновь встречали прямыми углами, ровными колоннами и низкими широкими тумбами с тяжелыми полками. Глаза разбегались, хотелось взять первую попавшуюся книгу, сесть в кресло около окна и жадно читать, осторожно переворачивая пожелтевшие страницы. Но где окно? Похоже, до него еще нужно добраться…

Стеллажи частично перекрывали дневной свет, и кругом горели матерчатые бра, освещая небольшие пространства густым желтым светом. Но лабиринт закончился, полки расступились, и Катя оказалась в довольно просторной части библиотеки, где окно бесспорно играло свою роль: оно не только щедро дарило свет, но и возвращало к реальности.

– Замечательно, – выдохнула Катя, испытывая необъяснимый восторг, будто в этом неожиданно солнечном круге и была сконцентрирована атмосфера всего отеля «Тасман». – Я бы на вашем месте жила именно здесь.

– Это небезопасно, – ответил Мелихов.

– В каком смысле? – Катя резко повернула голову и встретила насмешливый взгляд карих глаз.