Ветер подскажет имя

«Добрый день. Я работаю за городом, позвоню немного позже». Это же легкий и непринужденный ответ, он никогда не расскажет о том, как тяжело находиться столь далеко от отеля «Тасман» и Федора Дмитриевича Мелихова.

Но связь опять барахлила, взяв телефон, Катя тяжело вздохнула, открыла дверь и направилась к яблоне.

– Катя!

Обернувшись, она увидела Федора и замерла. Он не мог знать, где ее искать…

– А я как раз отвечала на ваше сообщение.

– И что отвечали?

– Я обещала позвонить немного позже.

– Мне подождать?

– Не надо.

Катя улыбнулась, и Федор закрыл за собой калитку и уверенным шагом пошел по дорожке.

Очень хотелось сделать шаг навстречу, но нахлынувшие чувства остановили. Как же она соскучилась и по этому спокойному выражению лица, и по открытому лбу, и по внимательному взгляду карих глаз…

Что ж, мобильник в ближайшее время не понадобится, и Катя убрала его в задний карман джинсов.

– Далеко же вы уехали от меня, – тихо сказал Федор, когда между ними практически не осталось расстояния. – Это ваш дом?

– Да, я собираюсь привести в порядок участок, давно об этом мечтала. – Катя поняла, что ее голос дрогнул, но исправить это уже было нельзя. – А о чем вы хотели со мной поговорить?

– Наверное, о главном. Ничего не могу с собой поделать, несколько дней назад вы сделали меня лучше. И это лучшее теперь не дает мне спокойно жить. – Федор протянул руку, коснулся плеча Кати, ее шеи, щеки. Из наспех сделанной прически выпала прядь, и ветер тихонько приподнял ее и опустил. – Не могу без тебя, – устало сказал Федор, осторожно убирая прядь за ухо. – Не могу. Пусто и плохо без тебя.

– А окимоно? Не пробовали с ними разговаривать?

– Пробовал, не помогает. И с вазами тоже пробовал, и тоже мимо.

Катя улыбнулась еще раз и наклонила голову, так, чтобы щека оказалась в его ладони.

– Я тут тоже немного разговаривала с теплицей и яблоней. И тоже мимо.

Федор притянул Катю к себе, его руки скользнули на талию, поднялись выше и опустились. Ему нравилось ловить в ее глазах радость, угадывать в них те чувства, в которых он так нуждался. Она доверчиво смотрела на него, проводя пальцем по пуговицам его рубашки. Губы то сжимались, то разжимались, и уже не было сил терпеть, но Матвей Глинников просил закончить историю, и Федор привез в Бронницы то, что должно было поставить последнюю точку.

Александра Образцова так и не пришла за бриллиантом, а она наверняка знала, что хранится на дне корабля. Драгоценный камень не должен был пропасть в таком случае, он должен был достаться Щербакову Сергею Кузьмичу.

«Но, поборов в себе уважение к моему труду, он должен разбить данный макет…»

А значит, он теперь принадлежит Кате. Федор сунул руку в карман пиджака и улыбнулся, он искал корабль, и он его нашел, он мечтал разгадать тайну шкатулки, и он ее разгадал, но бриллиант перейдет к тому, кому он был предназначен. Матвей Глинников оставил на этот счет четкое распоряжение.

– Я должен отдать то, что принадлежит тебе. – Федор вынул из кармана завернутую в пожелтевшую бумагу коробочку и положил ее на стол.

– А можно я потом посмотрю? – спросила Катя, не желая выбираться из объятий.

– Конечно, можно. Это совершенно неспешное дело, вполне подождет тебя еще пару сотен лет.

Наклонив голову, Федор поцеловал Катю один раз, второй, третий… Она обвила его шею руками и сильнее прижалась, не желая расставаться ни на минуту.

– Катюшка ты моя, – прошептал он.

* * *

Глеб развалился на стойке ресепшена и подпер щеку кулаком, глядя на блондинку. «Теперь, когда моя волшебная сила на нуле, я уже не могу быть плохим, может, прогуляемся сегодня вечером туда, где потемнее…» – мысленно протянул он.

– Вы что-то хотели? – спросила девушка, подходя ближе.

Но в этот момент в груди у Глеба появилась особая легкость, сообщающая о том, что задание выполнено и на некоторое время он снова свободен. Выпрямившись, он посмотрел на потолок и улыбнулся.

– Не может быть… Ладно уж, давайте следующую, пока у меня хорошее настроение.

Эпилог

Давным-давно…

Павел не мог стоять на месте, но он боялся сделать лишний шаг, чтобы не пропустить Александру. Баранки висели гроздьями, хлеба и булки возвышались на лотках, однако Павел занял место около новых, недавно построенных ларьков, целью которых было облагородить внешний вид Сенного рынка. Минуты шли одна за другой, в голове вспыхивали фразы, но Павел не обращал на них внимания. Самое главное – это сказать: «Прости. Тысячу раз прости!» Если бы она только знала, как он уже наказан…

Получив ответное письмо, Павел прочитал его и умылся холодной водой. Он тер лицо, пока кожа не защипала, и голова не начала хорошо соображать. Верил ли он, что Александра Образцова ответит? Нет, только лишь надеялся. И та надежда не была сильной, она оказалась болезненно отчаянной, сжигающей изнутри.