Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье

Вот и широкая блескучая Горожанка превратилась в маленький мутный ручеёк. И там, где я вчера купался, сегодня растут деревья. А в пойме и на заливных лугах выросли дома.

Сегодня на реке моего детства не нужны ихтиологи. Но, возможно, завтра понадобятся те, кто очистит её русло176 от деревьев и построит плотины?!. Ведь человеку жизненно необходима вода у дома. И пусть это будет бьющий из-под земли родник, колодец, пруд, ручеёк, река, озеро или другая вода – она всегда остаётся символом жизни. Как сказано в «Василии Тёркине»:

На войне, в пыли походной,
В летний зной и в холода,
Лучше нет простой, природной —
Из колодца, из пруда,
Из трубы водопроводной,
Из копытного следа,
Из реки, какой угодно,
Из ручья, из-подо льда, —
Лучше нет воды холодной,
Лишь вода была б – вода.

Вода всегда успокаивала меня и примиряла с самим собой. Как проникновенно писал Игорь Северянин177:

Люблю сидеть над озером часами,
Следя за ворожащим поплавком,
За опрокинутыми вглубь лесами
И кувыркающимся ветерком…

Так как же мне от горя и позора,

К ненужью вынуждающей нужды
Не уходить на отдых и озёра,
К смиренью примиряющей воды?..

Поэт Игорь Северянин был заядлым рыбаком, как и мой отец, поэт Игорь Григорьев. Папа Игорь посвятил ему стихотворение «Рыбаки»178:

Одиночка-хуторянин,
«Гений Игорь Северянин»,
Досточтимый славы хват,
Я тебе не сват, не брат —
Просто тёзка, просто рад.

Хоть не все мы, руссияне,

Игоряне – Северяне,
Все – певцы Руси-реки,
Взабыль, вблажь ли – рыбаки:
Ловим на воде круги.

Да, все мы, все мы, рыбаки, – ловим на воде круги…

Я всегда исцелялся от тяжёлых мыслей на водных гладях Богом созданных рек, озёр и морей! Как и дорогие мне – два Игоря…

Часть вторая. Цвет заходящего солнца

Глава 1. У Христа за пазухой

Картина из цикла «Путь», Александр Лепетухин

«Когда мне было пять лет, мама твердила, что самое важное в жизни – быть счастливым. Когда я пошёл в школу, мне задали сочинение на тему, кем я хочу стать, когда вырасту. Я написал – „счастливым“. Мне сказали: ты не понял задания, а я ответил: „Это вы не поняли жизнь“», – вспоминал Джон Леннон.

Меня всегда волновал вопрос – как быть счастливым? В детстве это состояние нескончаемой радости приходило само собой и омрачалось лишь смертью близких людей. Встречаясь со смертью, я никак не мог смириться с мыслью, что жизнь рано или поздно оборвётся в никуда…

Помню, как в романе Ивана Сергеевича Тургенева179 «Отцы и дети» меня обескуражили слова студента-нигилиста Евгения Базарова о смерти: «…из меня лопух расти будет; ну а дальше?». В чём смысл жизни, если всё заканчивается лопухом на кладбище? Это мне представлялось вопиюще несправедливым.

Позднее, изучая творчество Фёдора Михайловича Достоевского, в «Дневнике писателя» я прочитал: «Без веры в свою душу и её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо»180. Устами Ивана Карамазова великий писатель пророчествовал: «…уничтожьте в человечестве веру в своё бессмертие, в нём тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая жизненная сила, чтобы продолжить мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено…»181. Таким образом, там, где нет бессмертия души, там дозволено всё!

Иван Дмитриевич Громов, один из пациентов в повести «Палата №6» Антона Павловича Чехова, замечает: «У Достоевского или Вольтера кто-то говорит, что если бы не было Бога, то Его выдумали бы люди». В одном из своих поэтических произведений убеждённый материалист Вольтер182 пишет: «…случись, что Бога нет, его б пришлось создать»183.

А у Достоевского в романе «Братья Карамазовы» Иван назидает брата Алёшу: «Видишь, голубчик, был один старый грешник в восемнадцатом столетии, который изрёк, что если бы не было Бога, то следовало бы его выдумать…»184. Но более всего меня поразили строки из письма Фёдора Михайловича: «Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной»185.