Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье

В то время я не понимал, как можно быть верным Христу, если докажут, что истина вне Его. Но именно тогда я интуитивно понял, что не смогу в полной мере радоваться жизни, пока не найду ответ на наболевший вопрос – есть ли жизнь после смерти? Ведь только бессмертие может дать человеку надежду, а надежда – неиссякаемую энергию для преодоления любых трудностей.

Но как обрести ту радость, о которой говорится: «…и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет от вас…»186? И как сказано у апостола Павла: «…не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его»187.

Религию и Бога невозможно постигнуть извне. Бог открывается изнутри – в таинствах Церкви. Поэтому, перефразируя слова священномученика Киприана Карфагенского, можно сказать, что кому Церковь не мать – тому Бог не Отец188. Исходя из этого, неверующий человек является духовным сиротой. А может ли быть счастливым сирота?..

Мы нередко сомневаемся именно в том, что представляется нам важным и сокровенным. Но пока не научимся доверять Богу и хранить верность Его заповедям, не преодолеем этих сомнений. В последней «Записной тетради» Ф. М. Достоевский говорит: «…не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через горнило сомнений моя осанна прошла…»189.

Блаженный Аврелий Августин написал, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим. А основатель немецкой классической философии Иммануил Кант190 сказал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне»191.

Кто-то считает, что совесть есть способность человека критически оценивать себя. Однако Достоевский опровергает это: «Совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного»192. Совесть человека является навигатором души, стремящейся к Богу. И когда мы сбиваемся с курса заповедей Божьих – совесть обличает нас.

Больная совесть – это и аварийная сигнализация страждущей души, и Божественное предупреждение. Она – костёр надежды для замерзающего в зимнем лесу путника. Она – спасательный круг Божественной любви. Она – маяк в штормовом океане.

Когда совесть спокойна, то на душе мир и свет, и, по слову Спасителя, отверзаются небеса: «…истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божьих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому»193. Тогда исчезает непреодолимая преграда между небом и землёй, и вечность Царствия Небесного отражается на земле. Это и есть Царствие Божие, которое, по слову преподобного Серафима Саровского, заключено в сердце человека.

Христос проповедует: « … есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе»194. По слову святителя Григория Двоеслова, «Царством Божиим… не всегда на священном языке называется Царство будущее, но иногда называется и настоящая Церковь»195.

Наш современник, святой Лука Крымский, говорит, что надо не только помышлять о будущем Небесном Царствии, но и что «Царствие Божие должно иметь начало в сердцах наших уже в этой жизни. Ибо в сердцах праведных оно открывается уже при жизни их»196.

Возможно, кто-то спросит: «А как же быть с христианским подвигом? И как поступать с человеческим крестом?». Думаю, что жить в радости и есть наибольший христианский подвиг.

Спаситель сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою»197. «Возлюбленные! Будем любить друг друга… потому что Бог есть любовь»198. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем»199.

Но поскольку многие люди пошли дорогами зла, то любовь в нашем мире стала уменьшаться. Поэтому жить в любви и есть насладчайший крест Христов, так что всякий, кто решится нести этот крест с благодарностью, уже при земной жизни заживёт как – у Христа за пазухой…

Глава 2. И подосиновики, как бусы

Осень обрушилась на Городок буйноцветьем листьев и густым медвяным запахом трав. Утренние туманы в лесах и полях перемешали все краски мира. И когда земля укрылась многокрасочным маскхалатом200, на разведку тихо вышли подземные жители – грибы. Сперва осторожно, бесшумной поступью они двинулись вдоль созревших полей, по просёлочным дорогам, перелескам и гривам201. А осмелев, разбежались во все стороны, углубившись в дремучие леса.

Когда появлялись первые белые грибы, дед Василий откладывал дела, и мы уходили в леса и поля. Ещё затемно, до восхода солнца, дедушка навешивал на себя рюкзаки с огромными кастрюлями, заводил старый одноместный мотоцикл «Минск» и сажал меня на бензобак, подперев эмалированной кастрюлей. Я обеими руками вцеплялся в руль, и мы выезжали из города.