Ветер разлуки

– Шотландия – это только земля, на которой ты родился. Но самое важное – это душа твоего народа, неужели ты не понимаешь? Его язык, его традиции – вот что запечатлено в наших сердцах. Дух шотландцев, Аласдар, – это самое важное, ибо он спасет тебя! Однажды мой друг доктор сказал так: «Дух – вот единственная свобода человека. Нет такого закона, такой угрозы, таких цепей, которые возымели бы над ним власть». И он был прав. Ты – единственный, кто может распоряжаться своей свободой. Если мы будем об этом помнить, англичанам не удастся своим злобным дыханием погасить пламя, горящее в сердце нашего народа. Шотландия слабеет, и все же она не исчезнет. Она выживет – не здесь, так на далеких землях, если так будет нужно. Нашу гэльскую кровь так легко не разбавить! Конечно, она смешается с кровью других народов, это неизбежно и необходимо для нашего же выживания. Но она сильная и должна такой оставаться. Силой нашего духа, осознанием того, кто мы есть, нам удастся спасти наш народ. Ты ведь знаешь девизы кланов, передавших тебе свое драгоценное наследие? Per mare, per terras! No obliviscaris! «По морю, по земле! Не забудь!» Понимаешь? Никогда не забывай, кто ты есть! Я знаю, ты еще слишком юн, чтобы уразуметь все это. Но ты уже носишь в душе наследие своих предков, и тебе предстоит сохранить его и передать, дабы наши традиции остались в веках. Можно сказать, это мое тебе поручение, Алас, мой завет. У твоих старших братьев уже есть семьи и дети. Коллу и Джону ты передашь все, что я тебе сказала, хорошо? Но знай, что только тебе я поручаю исполнить мою мечту. Если нынешнее восстание закончится поражением, кланам Хайленда придет конец. Но так быть не должно…

– Почему вы так говорите? Бабушка, мы победим! Победим и прогоним врагов из нашей страны!

– Не знаю, мой хороший, не знаю… Мне придется открыть тебе один секрет: у твоей матери снова было видение: наши долины опустели, от домов остались руины, и никто там больше не живет. Но мир широк, мой Аласдар! Нужно сделать все ради спасения нашего наследия. Оно не должно исчезнуть. Если нам удастся спасти его, это и будет наша настоящая победа над этими sassannachs! Они не могут отнять у тебя твою душу и память! Обещай мне, Аласдар…

– Я… я обещаю. Бабушка, вы говорите страшные вещи… – пробормотал мальчик.

– Ты отважный и сильный, я это знаю. И у тебя все получится.

* * *

Взволнованный до глубины души, Дункан стоял на коленях возле кровати и нежно смотрел на мать. Целая жизнь читалась на лице Кейтлин. Черты лица заострились, на висках, под кожей, ставшей прозрачной, просматривались тонкие венки. Закрытые глаза окружены темными тенями… И все-таки, несмотря ни на что, она казалась ему очень красивой. Длинная, посеребренная сединой коса лежала у нее на груди – она всегда предпочитала эту простую прическу строгим узлам и пучкам. Мудрость придала еще больше прелести ее глазам цвета моря. Кейтлин Фиона Данн-Макдональд прожила насыщенную событиями жизнь и в свои шестьдесят девять наконец обрела заслуженный покой.

Сумерки медленно наполняли собой комнату, но Дункан не спешил зажигать свечу. Он просто стоял и смотрел на профиль матери, который постепенно поглощала темнота, и плакал. Рука, которую он держал в своей, была еще теплой, но ей больше не суждено было шевельнуться. Лицо Кейтлин было спокойным, умиротворенным. Казалось, бремя прожитых лет перестало тяготить ее, и она выглядела почти счастливой.

Смерть мужа стала для нее страшным ударом, от которого она так и не смогла оправиться. Что ж, теперь они встретятся там, за невидимой чертой… Внезапно Дункан почувствовал себя очень одиноким и уязвимым в преддверии того, что ему предстояло.

– Мама, спасибо, – прошептал он, утирая слезы. – Спасибо, что сказала Аласдару все, что у меня не получалось сказать… Господи, если бы знать…

Желая защитить своего ребенка, он услал его из родного дома. В итоге Александер стал чужим в собственной семье. Ну почему у него не выходит сказать сыну, что он его любит, что жалеет о том решении? И что он ни за что не сделал бы этого, если бы можно было вернуть все назад… А все эта дьявольская гордыня!

Ему всегда было трудно говорить о чувствах, таким уж он уродился. Дункан вспомнил день, когда Лиам открыл перед ним свою душу и как он тогда был этим горд. А еще это стало для него огромной радостью. Но почему же тогда сам он не может поговорить по душам со своим сыном? С Марион можно было обойтись и без слов – она угадывала его тревоги, она всегда знала, что он чувствует. С остальными сыновьями у них были прекрасные отношения. И только при мысли об Александере он испытывал муки совести и не знал, что ему со всем этим делать. До сегодняшнего дня Кейтлин была между ними буфером – одного успокаивала, другому объясняла. Но теперь ее не стало, и как он будет объясняться с мальчиком?