Ветер с севера

— Виталий Егорович, давай по порядку. С фактами, цифрами и фамилиями. Кто, что, сколько не того выдал? — Ветров приготовился записывать и лично идти ругаться с тыловиками. Только не на склад. А сверху. Через начальство. Так доходило быстрее. — Так, хвала Аллаху, не выдали. Я не взял. Сказал, что или пусть нормальное дают, или я не подпишу накладные. И в штаб доложу. — Чего это ты, Егорыч, Аллаха то вспомнил? — Так это Музаферов всё время приговаривает. Нахватался у него. Ну, да Бог один. — Разберёмся. Без спецобмундира не пойдём.

В общем и целом, поход прошёл штатно. Оценки за стрельбы были получены отличные.

Однако, этот поход ещё долго будет вспоминаться многими. Накануне прибытия на корабли перед выходом в море в общежитии младшего офицерского состава был совместный ужин. Проще говоря, пьянка. Десяток офицеров ели и выпивали. Точнее, наоборот.

И все бы ничего, молодые организмы могли бы переварить и жареные гвозди, да только ротавирус был подхвачен примерно половиной присутствовавших.

Слава богу, с "Разящего" на ужине был только командир БЧ-4 лейтенант Попов. А вот на "Костроме" обнаружилось сразу шесть больных младших офицеров и, как следствие совместной службы, три десятка матросов с поносом и рвотой разной степени тяжести.

Попова через двое суток после отхода с базы вычислил доктор. Изолировал. Иначе гальюнов на всех страждущих могло и не хватить. Как они на "Костроме" изворачивались, Ветров собирался спросить командира. Но там экипаж втрое больше, чем на "Разящем".

Доктору, совсем ещё "зелёному" Артёму Селиванову, Ветров объявил благодарность. Лейтенант сиял, как медный пятак.

Вернулись пятнадцатого октября. Город встречал оркестром и традиционными жареными поросятами каждому экипажу.

Ветров, у которого кроме Музаферова было ещё трое мусульман, просил добавить утку. В штабе на просьбу отреагировали вяло. Но на причале поднос держал сам Склодовский.

______

*алярм — тревога, скандал (из Словаря морского сленга)

Глава 24

24.

С бала Катю встречал отец. И она благодарно ему кивнула, залезая в тёплый салон машины. По крайней мере не пришлось объяснять Вербицкому, почему не стоит её провожать.

Катя испугалась его взгляда. В Мишкиных глазах было намерение. Совершенно ощутимое. Миша и его попытки сближения в Катины планы не входили.

Пытаясь логически рассуждать, она приходила к выводу, что ведёт себя совершенно неразумно.

Миша Вербицкий — мечта половины девочек их школы, красивый, умный, начитанный. Машина, квартира, дача на Николиной горе. Золотая ложка во рту. Отличный старт. И, скорее всего, Вербицкий превзойдет родителей. Талант и упорство у него, безусловно, есть.

И этот уникальный экземпляр запал на неё, на Катю Кузьмину. Нет, у неё тоже всё в полном шоколаде. Не так пафосно, как у Вербицкого, но стесняться нечего. И она сама тоже не урод и не дура.

Но не стучало бешено у неё сердце, не сбивалось дыхание, не затягивался узел на горле, когда Миша был рядом. Было весело. Легко. Иногда тревожно, потому что совершенно не ясно, что у него на уме.

Катя точно знала, как это — бешеная мужская энергетика рядом. Без одного месяца восемнадцатилетней, ей, как наркоманке, нужен был только один серый серьёзный взгляд. Хотя бы ещё раз. Заглянуть в его глаза с вопросом. Возможно ли? Она была уверена, что увидит и почувствует ответ.

Ни с кем всё эти месяцы Катя не говорила о Вадиме. И теперь хорошо понимала Ленку, не поделившуюся подробностями взаимоотношений с Власенко даже с лучшей подругой. Даже Лёле, с которой можно было обсудить абсолютно всё, не доверила Катя свои тревоги и мечты. И папку с рисунками из Североморска спрятала на верхнюю полку. Это было не очень удобно. Чтобы достать портрет, приходилось каждый раз вставать на стул. Но зато так надёжнее.

Тысячи мыслей, одна противоречивей другой мчались в её голове галопом. Остановить этот поток могло только одно. Посмотреть Вадиму в глаза.

Катя сидела на уроке биологии и скучала. Биологию ей было не сдавать. Она шла на "Рекламу и связи с общественностью", поэтому готовилась к обществознанию и немецкому плюс к обязательным для всех русскому языку и математике.

На последней странице тетради она рисовала незатейливый узор из листьев, потом потренировалась в каллиграфии.

Сами собой на бумаге появились сначала её имя, потом отчество. И захотелось примерить, как рядом с ними будет смотреться другая фамилия. Катя вывела: "Ве…" и уронила ручку. Денис Беляев вдруг обернулся на звук. Мельком глянул на надпись. — Ты за Вербицкого что ли замуж собралась? — громким шёпотом спросил. — Ты дурак? — Ленка сориентировалась быстрее. Катя захлопнула тетрадь.

Обернуться на Мишку не было сил. Его прожигающий взгляд Катя чувствовала всей спиной.

Глава 25

25.

Вадим проснулся первым. Выскользнул из-под одеяла. Подошёл к окну. Утренние весенние сумерки над Североморском. Ещё долго будет холодно. Но полярная ночь постепенно отступает. День прибавляется существенно.