Ветер с Востока. Дилогия (СИ)

— Ещё бы. — Девушка вилкой помешала в пепельнице оставшийся от письма прах. — В общем, посол со своей командой уже отбыл на место службы. Нас формально включат в его свиту. Тебя, вернее. Под настоящим именем. Князь везёт с собой несколько армейских и флотских офицеров — для обмена опытом и налаживания более тесных связей с германскими союзниками. Тебя записали одним из них.

— А тебя?

— Со мной проще, не переживай.

— И где мы присоединимся к послу?

— В Берлине, вероятно. — Усмехнулась Настя, откладывая вилку. От письма не осталось даже мелких кусочков — только серая мелкая пыль. — Перехватить его по пути мы никак не успеваем. Но если не сильно задержимся, до столицы Рейха доберёмся почти одновременно. Плюс-минус полдня. От германской границы нас повезут на скоростном корабле, со всеми удобствами.

— Мхм… да. — Николай почесал подбородок, держа почти пустую чашку с чаем на весу. — Я знаю, что ты хороший следователь, но вот не подумал бы, что у тебя такие связи за границей. Тем более — в Европе, ты же по Азии больше работала.

— Связи у меня только в Германии. — Девушка с лёгкой улыбкой пожала плечами. — Так уж получилось. Я там проходила стажировку после окончания учёбы, да ещё родня имеется. И почти вся родня служит в полиции или Штази. Видимо, это врождённое.

— И ты с ними общаешься? — Дронов допил чай, опустил чашку на столик, и с искренним интересом взглянул на спутницу. Как-то получилось, что о родственниках он её ни разу не спрашивал. — Я думал, ты из… ну, давно обрусевшей семьи.

— В принципе, так и есть. — Настя заложила руки за голову — полулежать на койке, упираясь затылком в стену купе, было не слишком удобно. — По материнской линии предки ещё в восемнадцатом веке в Поволжье перебрались. А вот по отцовской — не так давно. Скажи спасибо Великой войне — без неё и меня бы, выходит, не было. Когда в пятнадцатом году французы и англичане подходили к Берлину, всех, кто мог держать оружие, гребли в ополчение. Остальных эвакуировали на Восток, в тыл, а потом дальше, в союзную Россию. Прадедушка Йозеф по возрасту как раз на службу годился — ему исполнилось восемнадцать. — Лучик света пробился сквозь занавески, скользнул по лицу девушки — и её очки привычно сверкнули. — Но у него была больная нога, правая — он носил на ней железную скобу и сильно хромал. Потому, хоть и просился в добровольцы, а угодил под эвакуацию. Но без дела дед Йозеф сидеть не мог — тут мы с ним похожи. Он начал писать статьи и заметки в военную газету. Да так здорово писал, что его приметили в Третьем отделении. Забрали в Москву, работать в отделе военной и политической пропаганды. Он там живо сделал карьеру, влюбился, женился… И после войны так в России и остался. Но всегда считал себя немцем, и с роднёй в Рейхе связи поддерживал. Потомкам тоже завещал. А с учётом того, что потомки по обе стороны границы обычно работали в полиции, от этих связей была немалая польза…

* * *

Сойдя на перрон в Троицке день спустя, Николай ощутил себя дикарём, которого цивилизованный путешественник привёз к себе на родину. Город по российским меркам был невелик — куда меньше того же Ташкента. Зато в нём были мощёные камнем улицы, по которым ездили паровые экипажи, каменные и кирпичные дома, лавки с яркими вывесками на русском языке… Всего этого Дронов не видел, пожалуй что, с детства. Шагая за Настей в сторону маленького городского порта, офицер размышлял о том, что вся его взрослая жизнь прошла на воинской службе, в военных городках и гарнизонах, в занятых русской армией азиатских крепостях, в полевых лагерях. Он не жалел об этом, но странно было сознавать, что к тридцатому году жизни ему не довелось повидать и десятой части родной страны. Лёгкая растерянность спутника не укрылась от сыщицы — она ничего не сказала, но очень ласково взяла его под локоть. И не отпускала до самого трапа.

Место для них оказалось зарезервировано на грузовом дирижабле, который шёл куда-то в восточные земли Германии с грузом тканей. На верхней палубе судна имелось несколько двухместных жилых кают, одну из которых и выделили важным пассажирам. В каюте их ждал сюрприз — на одной из коек лежал большой бумажный пакет, перевязанный простой верёвкой. Никаких надписей на пакете не было, однако Настя явно знала о его содержимом. Сбросив с плеча ранец, она попросила Дронова на минутку выйти в коридор. Майор послушался — и простоял в холодном коридорчике добрую четверть часа.

— Можешь заходить. — Донеслось, наконец, из-за тонкой створки. Николай развернулся, сдвинул дверцу, шагнул через порог. Не пытаясь скрыть удивления, вскинул брови.