Ветер с Востока. Дилогия (СИ)

Славный город Чимкент, большой, густонаселённый и, в отличие от недавно основанного Аулие-Ата, старинный, лежал в глубокой низине, и вид на него открывался внезапно — когда странники выбирались на край этой природной чаши, вместившей в себя целое поселение. Внизу, под ногами, расстилалось буйное царство молодой зелени — тополя, осины, вербы, разнообразные фруктовые деревья, цветущие или уже покрытые листвой, образовывали гигантский сад. Низкие городские постройки будто прятались под изумрудным пологом древесных крон, и угадать, где кончается город, а где начинается настоящий лес, можно было лишь благодаря двум кольцам крепостных стен. Глиняные укрепления чётко отделяли Чимкент от окружающих его рощ и выглядели очень внушительно. Город защищали не только кольцевые стены — на юге возвышалась крутая гора из красной глины, увенчанная цитаделью. Сама гора была лысой, но деревья обступали её плотным кольцом, сады подходили к самому подножию. К нему же жались два заводика с тонкими закопчёнными трубами — именно они и служили главным источником дыма, виденного отрядом издалека. Ещё один завод пыхтел парой труб в самом центре, возле традиционной рыночной площади-регистана. На главной башне и стенах цитадели виднелись Т-образные штанги оптического телеграфа, не меньше полудюжины — это архаичное с виду устройство при хорошо налаженной сети связи позволяло довольно быстро передавать краткие сообщения. В данный момент перекладины на всех штангах стояли ровно — во время работы они образовывали простые геометрические фигуры, в которых были зашифрованы целые слова, как в жестах флотского сигнальщика. Видимо, Чимкент являлся крайней точкой телеграфной сети ханства — иначе по дороге экспедиции встретились бы и другие вышки-передатчики.

— Ну…, — Протянул Николай, полюбовавшись на это зрелище пару минут. — Честно скажу — даже если сюда добавить воздушный порт, на российский город оно похоже не станет.

— А без дыма было б красивей. — Добавил Джантай, удовлетворённо кивнув.

— Не поспоришь. — Хмыкнул капитан. — Поедем, взглянем изнутри.

* * *

На Ташкентском тракте оказалось пустовато — хотя ханские войска вроде как расчистили путь до Аулие-Ата, и уже должны были отбить у повстанцев перевал, торговцы не спешили выводить повозки на дорогу. Да и одиночные путники предпочитали пока отсидеться в относительной безопасности, под защитой толстых крепостных стен. Двигались лишь войска — преимущественно на север. Колоннами по два скакали полусотни сипаев — и их командиры провожали русский отряд мрачными взглядами исподлобья. Маршировали вдоль обочин пехотинцы-сарбазы в пропылённых алых мундирах — измождённые солдаты, вооружённые зачастую лишь саблями и пиками, даже не поднимали голов, когда всадники проезжали мимо. Катились запряжённые волами пушки-«кытайки» — а за ними вереницей тянулись массивные повозки с ядрами и баллонами газа…

* * *

Возле главных городских ворот, к которым круто спускалась дорога, общая картина не слишком изменилась. Окованные железом створки, как и положено днём, оставались распахнутыми, однако въезд перегораживали деревянные рогатки, а по сторонам, у оснований башен, за мешками с песком и корзинами с землёй, прятались орудия — не меньше четырёх, и наверняка заряжены картечью. Кроме того, рядом с одной из пушек Николай разглядел картечницу Паклинга на высокой треноге — ещё один артефакт былого, даже постарше приснопамятного броневика. Эдакая предтеча пулемёта, о шести стволах, собранных во вращающийся блок. Каждый ствол отдельно заряжался пулей, и после полудюжины выстрелов блок требовалось отцепить, подать заряжающему, а на его место установить новый, снаряжённый загодя. Чего только не придумывали люди до изобретения магазинного оружия… Артиллерия на въезде сама по себе говорила о многом, а ей дело не ограничивалось. Над крышами ближайших башен вились тонкие струйки белого пара — верный признак того, что внутри работают парогенераторы, питающие что-то крупнокалиберное. На позициях дежурило десятка три сарбазов, у караульной коновязи переминались с ноги на ногу боевые кони. Возле них прямо на земле, подложив под головы скатки, дремали в теньке сипаи. Пехотинцы по большей части тоже спали либо играли в кости, однако дозорные службу несли исправно. Появление чужого вооружённого отряда они не прохлопали — стоило Николаю и его товарищам съехать в котловину, как с башни заиграл боевой рог, а стражники внизу засуетились. Кто-то бросился к пушкам, кто-то к картечнице, остальные спешно расхватывали винтовки и строились шеренгой позади рогаток. Можно было ручаться, что внутри башен сейчас стрелки встали к бойницам, натягивая тетивы тугих луков или проверяя манометры больших крепостных ружей, подключённых к генераторам.

— Эй! Тохтанг! Тохтанг! — Окликнули русских откуда-то сверху. Приказ остановиться — произнесённый по-узбекски. Натянув поводья, Дронов вскинул голову и увидел на надвратной площадке человека, перегнувшегося через зубцы. Сочетание красного мундира и белой чалмы выдавало в нём пехотного офицера.