Ветер в ивах

— Решительно с вами согласен, — проникновенно сказал он. — Ни мира, ни безопасности, ни покоя нет нигде — только под землей их и обретаешь. И если ваши взгляды станут шире и вы захотите пойти дальше — что же! — копайте, гребите! — и, пожалуйста. Если покажется, что дом великоват, заделайте один-два хода, и опять же — пожалуйста! Ни вам мастеровых, ни вам торговцев, никаких острот через забор и самое главное — никакой погони! А теперь возьмем Крыса. Поднялась вода в реке на каких-нибудь два фута — и он вынужден снимать меблированные комнаты: без удобств, планировка никудышная, дороговизна!.. Или Жабба возьмите. Против Жаббз-Холла я ничего не имею: спору нет, это лучший дом в наших краях, но: наземный дом. Предположим, случился пожар — где Жабб? Допустим, сдуло черепицу или стены просели и треснули — где Жабб? Или по всему дому сквозняки гуляют — вот уж терпеть не могу! — а где Жабб? Нет уж! Наверху приятно погулять в поисках средств к существованию, но лишь того ради, чтобы, в конце концов, вернуться под землю! — вот мое понимание домашнего очага.

Крот от всего сердца согласился, вследствие чего Барсук проникся к собеседнику превеликой симпатией.

— Вот поедим, — сказал он, — и я вас проведу по моему гнездышку. Я вижу, вы в состоянии по достоинству оценить его. Знаете толк в гражданской архитектуре.

Откушав, Барсук зажег фонарь и велел Кроту следовать за собой. Друзья тем временем разместились в нише камина и начали горячий спор о сроках нереста угрей. Барсук повел Крота по одному из главных тоннелей. Колеблющийся свет фонаря высвечивал комнаты по обеим сторонам тоннеля — большие и маленькие, одни размером со шкаф, другие — почти столь же широкие и величественные, как столовая Жабба. Узкий переход вывел их в другой коридор, где все было, как в первом. У Крота захватило дух от размеров, протяженности, хитросплетений всего увиденного: какая бесконечность мрачных переходов, какие мощные своды набитых до отказа погребов! — и везде каменная кладка, столбы, арки, вымостки!

— Как же вам удалось, — сказал он наконец, — да как же вам удалось найти время и силы, чтобы построить все это? Уму непостижимо.

— И впрямь было бы удивительно, — просто ответил Барсук, — если бы все это соорудил я. Но я, между прочим, ничего здесь не строил — всего лишь расчистил подвалы по мере необходимости. Их здесь уйма — по всей лощине. Вижу, вам не понять, что к чему. Готов пояснить. Давным-давно на том месте, где сейчас шумит Лес Дремучий, задолго до того, как он начал расти и вырос таким, каким мы его хорошо знаем, — словом, в старину, — здесь стоял город — человеческий город, сами понимаете. Мы стоим с вами там, где бродили и жили люди, где они беседовали и занимались своими нехитрыми делами. Здесь они держали лошадей и пировали, отсюда отправлялись на войну и на ярмарку. О, это был могущественный народ, и богатый! А какие строители! Они строили на века, думая, что город их будет стоять вечно.

— А что с ними произошло?

— Кто знает? Люди приходят и остаются ненадолго, они процветают и строят — и они уходят. Так у них заведено. А мы — мы остаемся. Здесь, как мне говорили, водились барсуки задолго до их прихода. А сейчас что мы имеем? — снова барсуки. Мы неистребимый народ: можем уйти на время, но мы ждем, и мы терпеливы — и возвращаемся мы!

Барсук наклонил голову, сглотнул и твердо закончил:

— И так будет всегда! Крот тактично промолчал.

— Они ушли, эти люди, и что потом?

— Когда они ушли, — распрямляясь, продолжил г-н Барсук, сильные ветры и долгие дожди взялись за дело. Упорно, непрерывно, год за годом трудились они. Возможно, и мы, барсуки, в меру своих слабых сил помогли немного — кто знает? Сначала все устремились вниз, вниз, вниз — постепенно разрушаясь, исчезая, сравниваясь с землей. Потом все пошло вверх, вверх, вверх — тоже постепенно. Семена прорастали в побеги, побеги вытягивались в деревья, а кусты ежевики и папоротника помогали им. Палая листва ложилась на травы и гнила, ручьи в половодье приносили песок и грязь, чтобы забить щели и укрыть все, — вот так с ходом времени наш дом опять был приготовлен для нас — и мы въехали. А над нами, на поверхности, то есть, произошло то же самое: явились животные, место им приглянулось, они облюбовали его, поселились, распространились и стали процветать. О былом не думали — они никогда не размышляют на эту тему: слишком заняты. Место было несколько кочковатое, с неровностями, понятное дело, и множеством дыр, но это, скорее, преимущество. Кстати, будущее нас тоже не волнует — то будущее, когда люди, не исключено, снова на время явятся сюда. Что ж, может и такое случиться. А пока что Лес Дремучий населен животными — и весьма плотно: тут обычное разнообразие хорошего, дурного, бесцветного — имен я не называю. И то сказать: мир соткан из противоречий. Полагаю, вы уже успели узнать о Них кое-что?

— О да! — Крота передернуло.