Ветер в ивах

Нисколько не встревоженные, друзья вернулись к беседе, как вдруг, через одно-единственное мгновение ока (как впоследствии рассказывал Жабб) идиллии наступил конец. Животные едва успели прыгнуть в ближайшую канаву: извергая зловещее «Би-би», мимо пронесся великолепный и огнедышащий, страстный и зловонный автомобиль. На долю секунды он затмил солнце роскошью сафьяна на сиденьях и блеском ветрового стекла, за которым, в свою очередь, дико сверкали глаза водителя. Это он, именно он (Жабб хорошо разглядел!) своей левой рукой метал в пространства оглушительные «би-би». Ещё через мгновение все стихло. Как руины Помпеи лежали друзья в канаве: оглохшие, ослепшие, погребенные толстым слоем пыли.

Старушка-кобыла, мечтавшая об отчем загоне и только делавшая вид, что слушает наивного Крота, в этой новой, отвратительной ситуации просто из себя вышла. Попытки Крота воззвать к ее лучшим чувствам были напрасны: кобыла прядала ушами, вставала на дыбы и пятилась, пятилась, толкая фургончик назад к придорожной канаве. Фургон повисел над пропастью… раздался душераздирающий треск, — и канареечное чудо с зеленоватым отливом, их радость и гордость, рухнуло в канаву.

Крыс метался по шоссе вне себя от негодования.

— Негодяи! — кричал он. — Подлецы! Бандиты с большой дороги! Вы правила нарушаете! Я найду на вас управу! Я на вас донесу! Я в суд подам!

Крыс и думать забыл про ностальгию: на минуту он стал капитаном, чье канареечное судно село на мель из-за безрассудных маневров встречного новичка, и старался припомнить те утонченно-убийственные словосочетания, которые он, обыкновенно, адресовал хозяевам катеров, — тем из них, что проносились слишком близко к берегу и волной заливали паркет в его гостиной.

Парализованный Жабб сидел посреди дороги, широко растопырив негнущиеся лапы и глядя вдаль. Он неровно и часто дышал, на лице его застыло выражение бесконечного счастья, и только губы время от времени оживали, чтобы испустить едва слышное «би-би».

Крот кое-как успокоил кобылу и теперь смотрел на дно ямы. То было жалкое зрелище: поверх раздавленных бортов и окон фургончика, безнадежно погнутых осей и консервных банок валялась на боку клетка. Птичка жалобно просилась на волю.

Крыс поостыл и присоединился к Кроту: они попытались поставить фургон на колеса. Какое там!

— Эй, Жабб, — позвали они. — Помогли бы нам, что ли!

Жабб безмолвствовал, сидя все в той же позе. Они выбрались из ямы и подошли к нему. Он пребывал в трансе: над блаженной улыбкой нездорово горели глаза, устремленные в одну точку — ту самую точку. Временами он все еще испускал восторженное «би-би».

Крыс встряхнул его.

— Вы не намерены помогать нам? — строго спросил он.

— Сенсационно! Незабываемо, — пробормотал Жабб, не шелохнувшись. — Поэзия скорости! Настоящий способ передвижения. Единственное средство путешествия. Сегодня здесь, завтра — на будущей неделе! Скачут деревни, прыгают села и веси! Новые горизонты! О, блаженство, о, Биби!

— Прекратите быть ослом, Жабб! — Крот совершенно растерялся.

— А я… подумать только: я даже не думал… — монотонно сокрушался Жабб. — Сколько бессмысленно прожитых лет позади… А я не знал! Не знал! Мне даже не снилось никогда! Ну, ничего: теперь, уж теперь-то! Когда я постиг все!.. Какие дороги открыты передо мною! Как много пыли я подниму! Сколько жалких телег я сброшу в канаву, проносясь, как вихрь! Этих обыкновенных телег, — этих убожеств с зеленоватым отливом.

— Что с ним делать? — спросил Крот.

— Ни-че-го, — отчеканил Крыс. — Ничего тут уже не поделаешь: Жабби готов. Я знаком с ним давно, мой друг. Как сказал бы камердинер, у сэра крыша поехала. Несколько дней он будет бродить, как лунатик, совершенно бесполезный для окружающих. Не обращайте внимания, — подумаем лучше, что можно сделать с фургончиком.

После осмотра стало ясно: фургон свое отъездил. Оси в безнадежном состоянии, одно колесо разбито вдребезги. Завязав вожжи на спине кобылы, Крыс одной лапой взял ее под уздцы, а другой обнял клетку с птицей.

— Пойдемте, — мрачно сказал он. — До ближайшего города миль пять-шесть, но деваться некуда, идти надо. Чем раньше, тем лучше.

— А Жабб как же? — забеспокоился Крот, когда они тронулись. — Оставить его посреди дороги, да еще в таком состоянии? Это небезопасно: вдруг еще один… еще одна… в смысле, опять «Би-би»!

— Это его личное дело, — ответил раздраженный Крыс. — Я его знать не хочу.

Они не сделали и десятка шагов, как сзади послышался топот, и Жабб взял их обоих под лапки.

— А теперь я обращаюсь к вам, Жабб, — властно произнес Крыс. — Как только мы доберемся до города, вы отправитесь в полицию и выясните, что там известно об автомобиле и его владельце. Далее: написав жалобу, вы пойдете в кузницу или в каретную мастерскую и договоритесь о доставке фургона и его ремонте. Дело небезнадежное, но повозиться им, конечно, придется. Тем временем г-н Крот и я найдем, где нам остановиться, пока фургон не починят, а вас, Жабб, не подлечат.