Ветер в лицо

— Хватит его манежить! Имейте же совесть. Василий Иванович уже заслужил свое.

Другой голос ответил:

— Нет, давай камаринской!..

Захлопали ладони, грудной мужской голос зачастил:

Ах ты, сукин сын, камаринский мужик!
Задрал ногу и по улице бежит...

Между головами рабочих появилась серая козлиная голова, увенчанная остроконечной бородкой и тупыми, подпиленными на кончиках рогами. Это и был «Василий Иванович». Голова его тряслась в такт топотливой скороговорке немудреной песенки, передние ноги с блестящими копытами были подняты по-собачьи... «Василий Иванович» танцевал.

Курносая девушка подскочила к группе, зажигательно, сердито воскликнула:

— Как вам не стыдно! Разве вас тетя Татьяна не просила, чтобы вы не выманивали животное из дому?

— А кто его выманивает?.. Он сам приходит.

— Здесь дело полюбовное. Ему без нас скучно. А нам с ним веселее обедать.

— Тоже мне милосердная нашлась! Разве ты не видела, как он ждет обеденного перерыва?.. Места себе не находит. Целый день у цеха слоняется.

Высокий парень с черным чубом, выбивающимся из-под кепки, как крыло грача, подошел к девушке, презрительно, насмешливо покосился:

— А он тебе, Мотря, разве родственником приходится? Или — любовь зла, полюбишь и козла?..

Под общий хохот Мотря выбежала из круга, яростно бросив в лицо оскорбителю:

— Пусть так!.. Скорее козла полюблю, чем тебя. Из него танцор лучше, чем из тебя. Ты его скоро не только к табаку приучишь, но и к самогону. У тебя же заклепок не хватает...

— Молодец, Мотря! Так его!..

Козел тем временем опустился на передние ноги, начал обход своих веселых зрителей. Ему щедро отламывали хлеба, давали просто с руки. «Василий Иванович», наевшись, сыто, лениво потянулся и неторопливо пошел к высокому черноволосому автогенщику. Парень достал пачку сигарет, показал козлу. «Василий Иванович» нетерпеливо затоптался на месте, слегка толкая его головой в колени.

— Нет, Василий Иванович! Так не получится. Мне тоже после обеда наклоняться не по вкусу...

Автогенщик, открыв пачку, поднял ее у себя над головой. Козел снова поднялся на задних ногах, приблизился бородой к лицу автогенщика, напряженно принюхиваясь. В группе послышались недовольные возгласы:

— Не мучай его!..

— Давай, давай... Жалко. Смотри, как ноздри дрожат.

Автогенщик раскурил сигарету, вставил ее в ноздрю козлу. «Василий Иванович» с наслаждением засопел, втягивая в широкую землистую ноздрю сизоватый сигаретный дымок.

Пожилой рабочий, который все время молчал, поднялся, хмуро сказал:

— Ну, и головорезы вы, ей-богу!.. Мыслимое ли дело?.. Козла приучили курить. Испорченное животное. Теперь он никудышный в хозяйстве. Или в цирк, или под нож... Недаром Татьяна ругается.

Макар Сидорович постоял еще несколько минут, издалека вслушиваясь в спор, вспыхнувший между пожилым рабочим и чернявым автогенщиком. Хотел подойти, вмешаться в разговор, но только улыбнулся, махнул рукой и ушел.

Когда он вернулся в партком, телефонный аппарат аж захлебывался от непрерывного звона. Снял трубку.

— Я слушаю.

В трубке послышался мелодичный женский голос.

— Будете разговаривать с заместителем министра товарищем Швыденко.

И вслед за этим Доронин узнал голос Швыденко:

— Макар Сидорович?.. Здравствуйте, товарищ Доронин. Меня интересует здоровье Горового. Он вам что-нибудь пишет?.. Обо мне совсем забыл.

— Нет, Антон Павлович, — ответил Доронин. — Он просто не решается вас беспокоить.

— Так и передайте ему. Пусть напишет. А то я уже не знаю, что и думать. Он в Киеве?.. Ага, это неплохо. А может, ему лучше в Кремлевскую больницу лечь? Смотрите. Вы тоже отвечаете за его жизнь, Макар Сидорович. Врачи — врачами, а друзья иногда лучше врачей могут помочь.

27