Ветер забытых дорог

Не по душе мне оставлять Даргород в твоих руках. Ты, брат, высоко занесся. Я хотел создать сильную державу: чтобы власть почитали, чтобы всяк сверчок знал свой шесток, чтоб нам с нашей верой за границей не было стыдно. Ведь без страха и почитания власти люди будут друг друга живьем глотать! А что ты можешь дать Даргороду? Только срамные праздники поклонения кустам да кострам, на которых чернь лишний раз напьется и объестся, да бабьи басни, да вольнодумие».

Гойдемир медленно опустил от глаз руку с письмом. Стало быть, мира Веледар не хочет…

Покой в княжеском тереме, в котором княжич Гойдемир жил до изгнания, последние годы так и стоял запертый. Теперь Гойдемир велел, чтобы ему открыли. Покой зарос пылью и паутиной, там пахло пересохшим деревом и истлевающей тканью. Гойдемир знал: мать предложит ему перейти в обжитые палаты брата, а когда он откажется, пришлет служанок, чтобы прибрали здесь. А пока он сел на лавку, обмахнув ее рукавом, и облокотился на стол. Перед ним стоял потемневший медный шандал с огарками свечей.

Веледар мира не хочет. Значит, куда ни кинь, придется быть палачом или тюремщиком брату. Надо схватить его раньше, чем он убежит за границу и будет там – «истинный князь» в изгнании – просить денег и наемников для возвращения себе венца.

«Неужели нельзя примириться? – раздумывал Гойдемир. – А может, брат боится, что отрекся от меня, когда я лишился памяти, и что еще раньше они с отцом выдали меня гронцам? Как бы сказать ему, что за себя я мстить не буду, лишь бы только он новой войны с Даргородом не затевал… Неужто если не уговорить, то хоть подкупить его нельзя, чтобы не враждовал со мной?» Гойдемиру представилось: вот он бы задобрил брата хотя бы почестями и подарками, и мать была бы рада, что братья бросили воевать.

Гойдемир вспомнил: бывало, они поссорятся в детстве так, что один видеть другого не хочет. Тогда кому первому станет скучно, тот возьмет свою драгоценность: пряник, яблоко или гладкий камушек – мол, на, не сердись. Другой простит сперва ради подарка, а потом и опять подружатся… И уж понятно, младшему брату чаще приходилось расставаться со своими сокровищами. Неужели не найти, чем подкупить Веледара сейчас? Хоть нынче между ними не детская ссора, но и подарок можно найти не детский. «Пусть назначает цену. Я не поскуплюсь. Пускай Веледар будет на моей стороне, а не воюет со мной».

Скрипнула дверь. На пороге появилась Гвендис в длинном подпоясанном платье.

Старая княгиня в это время благодарила Ярвенну за чудо, зажигая огонь перед ее образом.

Гойдемир по-прежнему сидел за столом, опустив голову на руку. На пыльном полу были заметны следы его сапог.

– Гойдемир! – позвала Гвендис.

Он обернулся и встал, протянув к ней руки.

– Какая странная ночь, – тихо сказала она и, глядя на огарок свечи, задумчиво продолжала: – Ворота открылись перед твоим сиянием.

В Сатре сияние Дайка было для нее почти привычным, но здесь ослепительный свет и яркие молнии ошеломили ее почти так же, как остальных.

– Я надеюсь, Ярвенна не сочтет это дерзостью… – встревоженно добавила Гвендис. – Ведь ты совершил чудо от ее лица и ее именем…

На зимний солнцеворот сыграли свадьбу Волх и Вольха. Молодых венчали в соборе Ярвенны на Старой площади. Княгиня сама взялась за устройство свадебного пира, словно мать, выдающая замуж дочь. Она ничего не жалела для любимой наперсницы. Вольха, в парчовом платье, в обруче с золотыми височными кольцами, и впрямь смотрелась словно княжна.

Гвендис тоже нарядилась. После Сатры она не носила украшений, а оделась во все просторное и светлое, с красной и золотой вышивкой. Даргород признал Гвендис своей молодой княгиней. Ее брак с Гойдемиром считался законным: по обычаю, который заповедала Ярвенна, в местах, где нет храмов, и в пути можно совершать брак просто перед ее образом. Княгиня Ладислава приняла Гвендис и задним числом дала им с сыном благословение.

Теперь у Гвендис было много хлопот с детьми, а когда дети засыпали, она читала книги – их много нашлось в сундуках свекрови. Впрочем, Гвендис редко отходила от колыбели. Вот и сейчас, посидев немного на свадебном пиру, она поздравила Волха и Вольху, пожелала им счастья и ушла укладывать детей.

Что до Сполоха, то его давно не было в Даргороде. Он отправился выкупать Эрхе. Князь Гойдемир был рад наградить верного друга и спутника.

Чтобы похвалиться перед бабкой Эрхе, Сполох собрал себе в Козьем Ручье сватов: своего старшего брата, двух соседских сыновей и еще одного приятеля из дома подальше. Из Даргорода он привез им богатую одежду – впрочем, если бы чего недостало, можно было прикупить еще на летнем торгу в Сей-поле.

Родители Сполоха только диву дались, когда он на весенний Ярвеннин праздник явился в родной дом. Парень хвалился в деревне, что в него влюбилась «царевна из степи». Так он в своем воображении возвысил бабку Эрхе до царицы. Родичи думали, он, как обычно, присочиняет. А Сполох заявил:

– За невестой еду. Благословите привезти в дом. К жатве будем!