Ветеран Армагеддона

Мордовороты, похоже, решили выслужиться, они начали тыкать палками в клетку, но только еще больше разъярили хищников. Пантеры яростно огрызались, и видно было в полумраке вивария, как неукротимо горят их глаза. Шесть пар желтых и одни изумрудно-зеленые.

— Что вы тут возитесь? — вкатился в помещение вивария Михиль. — Мы уже в дороге должны быть, а вы еще телитесь!

— Да ты глянь, чего делается! — хмуро сказал Буркан, играя желваками. — Прямо восстание гладиаторов под предводительством Спартака!

Михиль посмотрел на пантер, бросающихся на прутья клетки, и лицо его стало злым и жестким.

— Тащи винтовку! — сказал он. — Я предполагал, что может быть такое! Давай, тащи. Мы этот бунт быстро усмирим.

Буркан выскочил за дверь и вбежал назад с карабином в руках.

Рядом с Михилем появился Ланской в распахнутом халате. Видно, его лаборанты позвали, когда Буркан за карабином побежал.

— Только не это! — крикнул он. — Вы же обещали мне, Николай Николаевич! Вы же обещали!

— Не гони волну! — прикрикнул на него Михиль. — Снотворное там. Что я, враг самому себе? В них столько вложено, что если они подохнут, я первый без штанов останусь!

Ланской замолчал, некоторое время стоял, переводя прерывистое частое дыхание, потом повернулся и выскочил из вивария.

Буркан снял карабин с предохранителя, передернул затвор и принялся неторопливо выцеливать зверя.

— Ах вы, мои непослушные, — бормотал он. — Сейчас папочка вас успокоит, папа вам конфетки принес!

Четыре выстрела оглушительно ударили, тревожа стены вивария.

С потолка посыпалась штукатурка. Хищники взвыли еще отчаяннее, потом принялись яростно рычать, и так же неожиданно их рычание перешло в жалобное мяуканье и поскуливания. Все еще полные внутреннего сопротивления, звери пытались подняться с пола клетки, напрягая все слабеющие мускулы, потом вытянулись рядышком, закрывая друг друга телами, и по клетке с жестяным дребезжанием покатился эмалированный тазик, в который обычно пантерам наливали воду.

Буркан опустил карабин и зло усмехнулся.

— Вот и все, — сказал он. — Давай, пацаны, тащи этого очкастого, которого босс выбрал!

С некоторой опаской мордовороты полезли в клетку. Звери не подавали признаков жизни, и михилевская братва, постепенно смелея, принялась расшвыривать тела хищников, освобождая Ксанфа. С веселыми матерками они выволокли самца из клетки и поволокли на улицу.

На взгляд Аркана, поведение всей этой банды не слишком отличалось от поведения администрации лагеря, где внезапно взбунтовались заключенные.

— Вы поосторожнее, — предостерег их Михиль. — Не дай Бог, вы ему повредите чего. Я тогда виновного самого по лесу скакать заставлю!

Грузовик с полумертвым Ксанфом и мордоворотами уехал.

Следом за ним укатила и легковушка с Михилем и Ильей Федоровичем.

Видно было, что Илья Федорович произошедшим был очень недоволен. Он что-то выговаривал Михилю, и тот для видимости соглашался, хотя по прищуру его глаз и крепко сжатым губам видно было, что насчет происходящего у Михеля есть свое мнение.

Аркан запер клетку и сел рядом с ней, прямо на пол. «Да что же это делается, — с отчаянием думал он. — Что же это такое делается? Что они творят, козлы?»

Рядом опустился кто-то в белом халате. Аркан скосил глаза.

Около него сидел лаборант Витек, и в зубах у него была зажата погасшая сигарета.

— А где Леха? — спросил Аркан.

— Ушел Леха, — не глядя на него, отозвался Витек. — Только что ушел! Обозвал Федора Захаровича живодером, хлопнул дверью и ушел.

— А ты? — безразлично спросил Аркан.

— А я остался, — Витек выплюнул сигарету. — А куда деваться? Я этим сволочам в преф продулся. На двадцать штук влетел. Теперь, хочешь или не хочешь, приходится отбатрачивать…

Он достал из кармана халата пачку сигарет, выщелкнул одну и закурил, пуская в потолок нервные клубы дыма.

— Дай сигарету, — попросил Аркан.

Лаборант удивленно покосился на него, помнил, что Аркан не курит. Но ничего не сказал и молча протянул Аркану дымящуюся сигарету. Звери спали почти до вечера.

Первой проснулась Багира. Вытянувшись вдоль решетки, она холодно смотрела на людей, и видно было по дрожащей в ее глазах ярости, что пантера ничего не забыла и тем более не простила.

От пищи Багира отказалась, но воду пила долго, жадно и шумно, однако не выпуская при этом людей из виду.

Ланской долго и озабоченно вглядывался в клетку.

— Как вы думаете, Виктор Андреевич, — впервые в жизни назвал он лаборанта по отчеству. — На репродуктивности все это не скажется?

Лаборант независимо дернул плечами.

— Вы спрашиваете, сможет ли она иметь детенышей? Не знаю, Федор Захарович, но не думаю, что это имеет какое-то значение. Если не сможет, то, может быть, это и к лучшему. Все равно наши хозяева им вырасти не дадут.

— Виктор, — укоризненно и вместе с тем покровительственно сказал Ланской. — Ну нельзя же так. Вы же в первую очередь ученый. А они, как ни крути, звери, пусть и не совсем обычные. Если можно, принесите мне воды.

Лаборант с отвращением оглядел своего научного руководителя. Выразительно оглядел, сразу было видно, что он о нем и его ученой степени думает.