Ветка сакуры

При всем обновлении форм жизни домашний очаг по-прежнему остается у японцев крепостью старого этикета. Не говоря уже о семейных торжествах, даже в будни рассадка за столом следует незыблемому порядку. Каждого, кто уходит из дому или возвращается, принято хором приветствовать возгласами: «Счастливого пути!» или «Добро пожаловать!» Мне часто доводилось видеть, как японцы встречают в Токийском аэропорту родственников, возвращающихся из далеких заграничных поездок. Когда муж сходит с самолета, жена приветствует его глубоким поклоном. Никакие объятия или поцелуи на людях немыслимы. Муж отвечает жене кивком, гладит по голове сына или дочь и почтительнейше склоняется перед родителями, если те соблаговолили его встречать.

Мы привыкли подчас больше следить за своим поведением среди посторонних, чем в кругу семьи. Человек, который дома преспокойно возьмет в руки кусок жареной курицы, часто постесняется сделать это в гостях или в ресторане. Японец же за домашним столом ведет себя гораздо более церемонно, чем где-либо.

Он преспокойно разденется до нижнего белья перед незнакомцами в поезде, но, если кто-то из родственников придет к нему домой с визитом, он станет поспешно переодеваться, чтобы принять его в подобающем виде. Неважно, если делать это приходится в той же самой комнате: считается, что до официального обмена приветствиями ни хозяин, ни гость не видят друг друга.

Иностранца, пожалуй, в равной степени поражает как церемонность японцев в домашней обстановке, так и их бесцеремонность в общественных местах. Уже говорилось, что человек, который безукоризненно ведет себя с родственниками и друзьями, перевоплощается в собственную противоположность среди людей незнакомых.

Вслед за вежливостью рано или поздно раскрывает приезжему свою изнанку и японская чистоплотность. Слов нет, японцы поистине боготворят чистоту. Но всегда ли это качество проявляется в одинаковой мере?

Можно сказать, что японцы чистоплотны в том смысле, в каком это касается чистоты их плоти, подобно тому как их учтивость проявляется лишь в личных отношениях и не распространяется на область общественного поведения.

На иностранца, который разгуливает в шлепанцах по своей комнате в японской гостинице, смотрят с изумлением и ужасом, как мы глядели бы на человека, шагающего в галошах по постели. Однако японец просто не представляет себе, чтобы какое-то помещение, где не нужно разуваться, могло быть чистым. В кинотеатре, в вагоне, в конторе люди преспокойно швыряют на пол окурки, пустые бутылки, банановую кожуру, обертки от конфет и прочий мусор. Насколько опрятность присуща японскому жилищу, настолько неряшливой выглядит японская контора.

Важно понять, что изнанка японской учтивости и японской чистоплотности порождена все той же двойственностью взглядов на жизнь.

Японская вежливость – это отнюдь не верность определенным нравственным принципам уважения к окружающим. Это нормы подобающего поведения, выдрессированные в народе острием меча.

Если на Западе вежливость в значительной степени выросла на религиозной почве, отталкиваясь от понятия греха, то в Японии она сложилась на основе феодального этикета, нарушение которого считалось тягчайшим преступлением. Черты этой древней дисциплины доныне видны в поведении японцев. Грациозность, с которой они садятся на циновки или встают, принимают или передают что-нибудь, – все это доведенные до рефлекса предписанные жесты учтивости.

Отношения по вертикали – между повелителем и подданным, между отцом и сыном, между старшим и младшим – были четко определены, и мельчайшие детали их общеизвестны. Однако японская мораль почти не касалась того, как должен вести себя человек по отношению к людям незнакомым, что на Западе считается одной из основ подобающего поведения.

Японская вежливость – это, если можно так выразиться, вежливость не по горизонтали (человек – общество), а по вертикали. Она как бы предписание устава, который обязывает солдата отдавать честь офицеру, но вовсе не каждому встречному.

В обхождении японцы всякого состояния чрезвычайно учтивы: вежливость, с какою они обращаются между собою, показывает истинное просвещение сего народа. Мы жили с японцами, которые были не из лучшего состояния, но никогда не видали, чтоб они бранились или ссорились между собой. Горячо спорить почитается у японцев за великую неблагопристойность и грубость; мнения свои они всегда предлагают учтивым образом со многими извинениями и с знаками недоверчивости к своим собственным суждениям, а возражений никогда ни на что открыто не делают, но всегда обиняками и по большей части примерами и сравнениями.

«Записки капитана В. М. Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах».

Наш этикет начинается с изучения того, как предлагать человеку веер, и заканчивается правильными жестами для совершения самоубийства.

Какудзо Окакура, Книга о чае. Токио, 1906.