Ветка сакуры

Итак, вы прочли эту увлекательную книгу и, я уверен, с сожалением перевернули ее последнюю страницу; ее автор не только пробудил у вас неистребимый интерес к Японии и японцам, к их образу жизни, складу ума и характеру – он сам вызвал у вас симпатию. Я уверен, что отныне вы не раз будете спрашивать в книжном магазине или в библиотеке, что еще написал Всеволод Овчинников.

Дружески беседуя с вами, он поведал о множестве вещей, не только рассказал о них, но и показал их; перед вами прошли разнообразнейшие картины, отразившие самые различные аспекты и нынешней, ультрасовременной Японии, и Японии старинной, но прежде всего «японской Японии», как выразился автор, – той, что почти не подвержена переменам и присутствует всегда и во всем, сохраняя свое своеобразие и индивидуальность.

Вы знаете теперь и о жизни японцев, об их заработках; о том, чем пахнут по вечерам улицы их городов; о том, как эти люди работают, любят, дружат; об их утонченной вежливости; о технологическом прогрессе промышленности Японии; о ее искусстве, древнем, как мир, и современном, как электроника; о японской кулинарии, следующей девизу «Не сотвори, а найди и открой»; о том, какую роль в жизни этих людей играют цветы и чай; о неприхотливости и в то же время изысканности японского быта; о культе поклонов и извинений; о японской верности как долге признательности; о совести и самолюбии как долге чести, о том, как японец ограничивает себя, и о том, какие неожиданные и порой отвратительные послабления допускает его мораль.

И все это не какая-либо дань этнографии или экзотике, какую иной раз платят литераторы в погоне за занимательностью или оригинальностью. Нет. Разглядывая своим внимательным взором сложные переплетения жизни, обычаев, человеческих отношений в этой древней и вместе с тем молодой капиталистической стране Востока, Всеволод Овчинников ищет и находит ответы на многие сложные вопросы, которые живо интересуют его как политика, международника: почему так, а не иначе сложилась современная история Японии, правящий класс которой претендует на господствующее положение в Азии, да и не только в Азии.

И еще: не будем забывать, что Япония, как и всякая капиталистическая страна, делится на противоборствующие классы и что марксисты никогда не отождествляли с жестокой и коварной правящей верхушкой империалистических держав широкие народные массы, угнетаемые ими, – именно им, этим массам, принадлежит будущее, и именно они воплощают в себе черты национального первородства, хотя и на их сознание, на их психику оказывает свое губительное, уродующее воздействие строй эксплуатации и угнетения.

Всеволод Овчинников, публицист правдистской выучки, всегда помнит об этом. Вот почему его книга проникнута глубоким интересом и подлинной симпатией к десяткам миллионов японцев.

Чтобы глубже проникнуть в самую суть сложных процессов, происходящих в Японии, нужно постигнуть не только то, что происходит в сфере экономики и политики, но и национальный характер японца – тот характер, который, как образно сказал автор этой книги, «можно сравнить с деревцем, над которым долго трудился садовод, изгибая, подвязывая, подпирая его… Если даже избавить потом такое деревце от пут и подпорок, дать волю молодым побегам, то под их свободно разросшейся кроной все равно сохранятся очертания, которые были когда-то приданы стволу и главным ветвям».

В том, что дело обстоит именно так, автор убеждает нас не только своими собственными рассуждениями и собранным им обильным фактическим материалом; он подкрепляет их огромным количеством свидетельств многих людей с таким же внимательным взглядом, извлекая доныне звучащие свежо и современно мысли и утверждения из произведений, подчас написанных столетия тому назад.

Так, сообщения «Правды» шестидесятых годов двадцатого века органически сплавляются с высказываниями легендарного Марко Поло из его «Путешествия» – а это год одна тысяча двести девяносто восьмой, – с памятной запиской для московского посла в Пекине Николая Сафария, сочиненной в одна тысяча шестьсот семьдесят пятом году, с необычайно интересными «Записками капитана В. М. Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах» – кто из нас не зачитывался в молодости ими? – и с великим множеством стародавних манускриптов, и с более близкими к нашей эпохе трудами, и с несметным богатством свидетельств наших современников, выдержки из коих столь щедро рассыпаны по страницам «Ветки сакуры».

Легко себе представить, какой огромный труд потребовался для того, чтобы на свет появилась эта книга. Такой труд по силам не каждому, он требует особого творческого склада, требует одержимости в лучшем смысле этого слова – подлинной увлеченности замыслом. Ну что ж, Овчинникову это по плечу.