Ветхий завет

Делая мерзости, они абсолютно не стыдятся и не краснеют… Какое бесстыдство!..

— До конца оберу их, — говорит Саваоф, — пошлю на них змеев и василисков, против которых нет заговора».

Под конец бог начинает просто хныкать, как капризная барышня.

«Я плакал бы день и ночь о народе моем…Я оставил бы народ мой и ушел от них: ибо все они прелюбодеи, скопище вероломных…»

«Берегитесь, каждый, своего друга и не доверяйте ни одному из своих братьев… Всякий брат ставит преткновения, всякий друг разносит клеветы…»

«Сделаю Иерусалим грудою камней, жилищем шакалов… Я накормлю их полынью и напою водой с желчью… Я рассею их между народами и пошлю вослед меч, доколе не истреблю их…»

Это уже истерика. Интересно, это бог такой неврастеник? Или Иеремия?

Наш пророк пытается, хм, «перевести стрелки», направить гнев Саваофа на другие народы. Очень хитро.

«Излей ярость Твою на народы, которые не знают Тебя, и на племена, которые не призывают имени Твоего…»

Бог не сильно к нему прислушивается.

«Сколько у тебя городов, столько и богов у тебя, Иуда… Ты не проси за этот народ и не молись за него, ибо я не услышу…»

Зря Иеремия старался. Бог продолжает:

«Я посещу их: юноши умрут от меча, сыновья и дочери умрут от голода…»

Избранный народ опять называют блудливой женой.

«Видел прелюбодейство твое и неистовую похоть твою, твои непотребства на холмах и в поле… За это будет поднят подол твой на лицо, чтобы открылся срам твой!..»

Небожитель никак не успокаивался.

«Когда спросят тебя, Иеремия: куда нам идти? — отвечай: кому погибать от меча, пусть идет под меч, а кому дохнуть от голода — пусть дохнет от голода…

Даже если Моисей и Самуил встанут из могил и заступятся за этот «избранный» народ, я не пощажу его. Нашлю на евреев четыре вида казней. Наведу на них страх и ужас…»

Иеремия слушал бога, отвалив мандибулу до уровня плинтуса. Бог нахмурил брови:

— Что стоишь, едалом торгуешь? Тебе нечем заняться? Кстати, не вздумай жениться и детишек строгать. И вообще, чтобы я тебя возле баб не видел.

Не твоё это дело — за юбками гоняться. Твоё дело маленькое — пророчествовать. На пьянки — гулянки тоже не ходи, нечего тебе там делать. А то вдруг захочешь воду в вино превращать?

Бог задумался. После этого приказал Иеремии передать своему народу (который он собрался уничтожить, между прочим), чтобы никто не вздумал нарушать субботу и брать в руки хоть что-то тяжелее стакана.

Для Иерусалима бог припас нечто особенное.

«Сделаю город этот ужасом и посмеянием… И накормлю их плотью сыновей их и плотью дочерей их И будет каждый есть плоть ближнего своего».

— А теперь иди, Иеремия, и передай мои слова жителям столицы.

Пророк пошёл. Вошёл в Иерусалим, собрал людей на площади, начал держать перед ними речь. Пересказал обывателям своё пророчество и стал ждать результата.

Результат не замедлил сказаться. Священник Пасхор подошёл к пророку, начал бить его по лицу и велел забить говоруна в колодки.

Ночь пророк провёл на свежем воздухе, у ворот. Утром Пасхор решил, что мозги говоруна встали на место и решил его отпустить.

Потирая натёртые колодкой руки, Иеремия произнёс перед Пасхором и толпой утренних зевак краткий спич.

— Ты кто, Пасхор?

— Ну да, Пасхор. Иди-ка ты домой, мил человек.

— А вот и не Пасхор. Теперь тебя зовут Магор Миссавив.

— Это, почему же?

— Потому что мне бог так сказал. Он решил сделать тебя устрашением для людей и для тебя самого.

Священник пожал плечами.

— Так и сказал?

— Да, так и сказал. Всех твоих друзей зарубят мечами у тебя на глазах. Всё твоё имущество разграбят. Сам же попадёшь в вавилонский плен — и там умрёшь.

Пасхор покачал головой:

— Нужно было тебе язык отрезать, добрый человек. Ну, ладно, иди уж.

Прошло время и царь Седекия послал того же Пасхора к Иеремии — с вопросом. А что был за вопрос? Ну, о чём можно спрашивать у пророка, если вы царь? Конечно, о будущем — в политическом смысле.

— Тут Навуходоносор воевать нас собрался. Так ты узнай у пророка — вдруг пронесёт?

Вот так звучал вопрос. И что же ответил Иеремия? Ответ его мог вселить надежду на светлое будущее у кого угодно. Вот он.