Ветлуга поёт о вечном

– А позволь-ка, боярин, и мне испытать

Рубль серебряный твой. Может, чем помогу. –

Согласился Сабур. Тут Иван и пустил

В небо сокола:

– Финист, достань-ка её!

Да сюда принеси, да под ноги нам брось. –

Взвился в небо стрелой ясный сокол тогда,

В миг один он ворону-воровку догнал.

Когти острые стали ей смертью тогда.

Хриплый крик издала она. Перстень звездой

Засверкал среди дня в ясном небе, да вниз

Покатился с небес и куда-то упал.

Сокол бедную птицу к Сабуру принёс,

Кинул под ноги, сам же опять на плечо

Взгромоздился к Ивану и крылья сложил.

Так и ахнули все. А Сабур говорит:

– Ну, Вершинин Иван, заслужил серебро! –

Тут боярин Ивана рублём одарил.

А потом погрустнел:

– Ах, дурак я, дурак!

Перстень как нам найти на широком лугу?

Лучше б выследить было ворону, а там,

Когда сядет в гнездо, там уж перстень достать…

А теперь, кто же перстень-то князев найдёт?.. –

И ответил Сабуру Вершина Иван:

– Чем одаришь того, кто найдёт перстенёк?

И сказал тут Вершине Ивану Сабур:

– Коли сможешь, сыщи! Дам я рубль золотой! –

– Золотой! Золотой! – зашептали в толпе. –

Ты, боярин позволь, может, мы и вперёд

Перстень князев найдём, – говорили вокруг.

– Что ж, идите и вы: больше шансов найти…

– Погодите! – сказал тут Вершина Иван. –

То не дело, боярин! А если они

Не найдут, да затопчут? Тогда уж и мне

Не найти с моим другом. А глаз у него

Поострей, чем у них. Сверху видит он всё.

– Золотой захотел! – закричали кругом. –

Что ж мы, глупые – перстень ногою топтать?

Мы ж под ноги глядим! Всё обшарим, весь луг!

– Погодите орать! – воевода сказал.

И к боярину слово своё обратил, –

Прав Иван! Пусть сначала поищет сапсан.

Что толпу посылать? Как поверишь толпе?

Если кто вдруг найдёт, да себе заберёт?

Что ж, потом нам их всех донага раздевать?

Или спрячет в траве, да отыщет потом.

Перстень чай дорогой стоит больше цены. –

И ответил Сабур:

– Воевода, ты прав.

Хорошо, пусть сначала поищет сапсан. –

Зашипел недовольно повсюду народ:

Всем хотелось найти золотой перстенёк,

Чтоб за это боярин дал рубль золотой.

– Цыц! – сказал на толпу воевода. – А ну,

Запускай свою птицу, – Ивану сказал.

Тот чего-то шепнул, и сапсан полетел.

Покружил там, где раньше ворону поймал,

Да вернулся назад, ничего не принёс.

Засмеялся народ:

– Вот те рубль золотой!

Дура-птица не может железки ловить!..

– Что ж ты, братец? – сказал, огорчившись, Сабур.

– Погодите немного, – ответил Иван.

Он опять пошептал что-то соколу в клюв.

– Глянь, целуются! – крикнул какой-то дурак.

Смех в народе поднялся. Иван же опять

В небо сокола выпустил:

– Финист, ищи! –

В вышине покружил в том же месте сапсан

Да, спустившись немного, ещё покружил

Возле речки Шарьи, возле самой воды,

И вернулся назад, тихий клёкот издав.

Оживился народ:

– Дело ясное тут!..

На ворон пусть охотится птичка твоя!

Ну, теперь уж законна и наша пора… –

И боярин, вздохнув, разрешил всем искать.

Целый час луг обшаривал честный народ,

Каждый кустик, травинку… да без толку всё.

А Иван всё, задумавшись, молча, стоял.

Вот вернулись искатели, грустно глядят.

Воевода с боярином сникли совсем.

– Что ж, обшаривать что ли, народ-то теперь? –

Воевода спросил. А боярин, вздохнув,

Лишь рукою махнул да плечами пожал.

– Ах, ты горе хозяин! – Иван тут вскричал,

По лбу стукнув себя, – Это ж я виноват!

То не птица дурная. То сам я – дурак!

Он же слов-то не знает, не может сказать

Человеческим словом. А если уж я,

Сам хозяин, так значит и должен его

Понимать я без слов. Он же мне показал,

Где тот перстень лежит, аж два раза подряд!

Ах, ты горюшко, горе! Ведь он же его

Видел сверху-то! Только не может достать.

Знать, в реке он лежит. Знать в Шарью он упал.

Ну-ка, братцы, за мной! – Тут Иван в третий раз

В небо сокола выпустил. Сам же – скорей

Побежал к тому месту, где сокол кружил

Да куда он спускался у самой воды.

В это место, раздевшись по пояс, Иван

Осторожно зашёл да под воду нырнул.

А в Шарье-то вода – словно чистый алмаз,

Солнца луч освещает Шарью аж до дна.

А на дне, отражаясь на солнце, блестит

Золотой перстенёк с камнем дивной красы.

Так Иван для боярина перстень достал,

И за то был одарен рублём золотым.

Много кануло лет с той весёлой поры.

3. Встреча старца Ванравы и Фёдора

А над тихой Ветлугой, над дивной рекой

Даже годы текут, замедляя свой ход.

Человек здесь родится, взрослеет, живёт,

И семьёй обзаводится, нянчит детей,

Их растит, сам стареет, и видит, дивясь:

Вот и старость к нему незаметно пришла.

Но спокойно уходит он в мир праотцов,

Потому что он видит, что семя его

Проросло, возмужало. И в каждом дите

Есть частица его, род его не умрёт…

Вот и Фёдор Вершинин похож на отца,

По прозванью Шарьинец. Любил он бывать

На Шарьи берегах, на Ветлуге-реке.

Вот Шарьинцем его и прозвали за то,

Что бывал чаще всех у Шарьи ключевой.

Как отец, он силён был, и так же был смел,

И в плечах был широк, да и ростом высок.

Богатырь да и только. Таких на Руси

Можно много найти, если время придёт.

Тот же сокол сидел на плече у него.

Он достался ему после смерти отца.

Стал теперь он ему сокол помощник и друг.

С детства знал он его, и сдружились они.

В тот день Фёдор Шарьинец рыбалить пришёл

На Ветлугу-реку, где любил он бывать,