Ветлуга поёт о вечном

Где невидимой тропкой, где вовсе без троп,

По одним лишь приметам, заметным едва.

Вот, в конце концов, вышли к поляне одной,

Где землянка была у лесного ручья.

В трёх шагах от землянки чернела в земле

Преглубокая яма, а сверху она,

Будто крышей, накрыта была шалашом,

Чтобы дождь не залил. В эту яму всех трёх

И столкнули. Свалились монахи в неё;

Помогли встать друг другу на дне земляном;

Огляделись, довольно просторно вокруг,

Можно тут разместить и десяток людей.

Слышат, Ворон им сверху с усмешкой сказал:

– Будьте, братья, как дома! Здесь стол вам и кров.

Кто письмо-то напишет из вас в монастырь,

Чтобы нам передать: чтобы выкуп за вас

Получить? А не то – здесь вам долго сидеть…

– Мы такого письма не напишем тебе! –

Отвечал ему смело Варнава монах. –

Лучше ты о душе позаботься своей:

Сколько взял на неё ты ужасных грехов…

– Сколько взял – все мои. Я отвечу за них.

А вот вас кто спасёт тут, в дремучем лесу?

Ведь не спустится Бог, чтобы вытащить вас,

Сколько вы не молитесь… – Потом он сказал,

Обращаясь к кому-то из шайки своей:

– Васька, ты будешь первым на страже стоять!

Да смотри, чтоб не вылезли! Бей по зубам!

– Будь спокоен, не вылезут, – Васька сказал.

У землянки разбойнички яркий костёр

Развели, чтоб поужинать им перед сном.

Ворон стал тут пожитки монахов терзать,

Разбирать да смотреть, что в них годного есть.

– Посмотри-ка, ребята, вот в этой суме…

Сколько тут бересты! Нам как раз для костра…

– То, записки, наверное, …дай-ка сюда,

Посмотрю, что написано там! – говорил

Самый младший из шайки, Ушатый Фома

Двадцати пяти лет, из крестьян костромских.

– Ты читать, что ль, могёшь? – удивились ему.

– И читать, и писать… дьяк меня научил

До того, как из дому-то я убежал…

Ну-ка, дай посмотрю… – Взял он грамотки те,

Повертел их в руках. – Точно, тут словеса…

– Ну-ка, что они пишут? Прочти что-нибудь. –

И Ушатый Фома стал при свете костра

Вслух читать те заметки, что Тихон писал.

Прочитал о Кажирове, монастыре,

О начале их странствий, о том, что на них

Нападение было однажды в лесу…

– Ишь ты!.. То ведь про нас, – Ворон тут произнёс. –

Ну-ка, дай-ка сюда! Я хочу посмотреть… –

Тот ему протянул три куска бересты.

Посмотрел на них Ворон, как буковки в ряд

Нацарапаны были на тонких листах.

Ухмыльнулся: – А больше тут нет ничего?

– В этих нет. Вот другие, могу почитать…

– Почитай. Ну а эти… – и Ворон все три

Бросил в жаркий костёр. – Пусть уж лучше сгорят.

И другие, читай, да в костёр их кидай! –

Приказал он Фоме. И тогда прочитал

Им Фома о цыганах, о том, что потом

Спиридона послали к Варнаве служить;

Прочитал о пожаре, о чуде на нём.

И о том, сколько после марийцев к Христу

Привели проповедники словом своим…

Он читал, да в костёр все, одну за другой

Берестовые грамотки перекидал.

– А неужто и правда, что пишут они,

Про пожар-то, про чудо? – спросил тут один.

– Правда то, или нет, нам теперь всё равно! –

Отвечал ему Ворон. – Уж коли они

И в огне не горят, так в земле не сгниют!

Посидят пусть и в яме. А наших грехов

Нам бояться уж нечего: там, где один,

Там и десять. Безгрешно-то кто проживёт?.. –

Так разбойники возле большого костра

Всё беседы вели… В тёмной яме в тот час

И монахи беседу вели меж собой:

– Ничего, ничего… пострадать, претерпеть –

Это нам даже лучше, – Варнава сказал. –

Мы в страданиях веру свою укрепим.

Что Христос претерпел!.. наши беды – ничто.

– Жалко, братья, заметок… – тут Тихон сказал. –

Я, конечно, потом, что восполнить смогу,

То опять запишу, но боюсь, что не всё

Может память моя удержать в голове…

– Будем, братья, молиться, – Макарий сказал. –

Верю я, что молитва дойдёт до небес.

Кто-нибудь да спасёт нас… Варнава, начни… –

И монахи молились, глаза устремив

К небесам, хоть над ними скрывал небеса

Густолистый шалаш, что над ямой стоял.

А потом, помолившись, они улеглись

Прямо так, на земле, чтобы ночь провести.

Время тихо текло. Каждый думал своё.

В яме пахло землёй, пахло сыростью в ней.

Тут Варнава сказал:

– Братья, знаете, что?

Нужен мне ваш совет… я припомнил сейчас…

Есть в Писании место, которое я,

Как ни силился, всё же понять не сумел.

У Луки оно, там, где Христос говорит:

«Если кто и придёт ко Мне, сам же притом

Ненавидеть не будет отца своего,

Мать свою и семью, даже малых детей,

Да ещё ненавидеть и жизни своей,

Тот Моим уж не может быть учеником…»

– Что же тут непонятного? – Тихон спросил.

– Так ведь пятая заповедь учит чему?

Чтоб отца своего почитали и мать!

Почитанье и ненависть как совместить?

А особенно как же, своих-то детей?..

– Может, заповеди, что от Бога даны

На Синае горе, Моисею ещё,

Уж утратили силу, – Макарий спросил. –

По пришествии в мир Иисуса Христа?

Он Нагорную проповедь всем возвестил;

Дал Он людям тогда десять заповедей.

У апостола Павла о том есть слова,

Что Господь наш учением новым своим

Истребил то, что было, и что против нас,

Взял учение старое Он от среды

И к кресту пригвоздил! Так, я думаю, брат.

– Нет, Макарий, не верно. – Варнава сказал. –

Ты Нагорную проповедь вновь перечти.

Там Христос говорит: «Не нарушить пришёл

Я закон, но исполнить»! А также сказал,

Что «доколе и небо с землёй не прейдут,

Из закона ни йота, ни даже черта

Не прейдут, уж пока не исполниться всё»!