Вьетнам. История трагедии. 1945–1975

Нгуен Тхи Тхань Бинь вспоминала, как местные землевладельцы пытались спрятаться от своих обвинителей: одни ныряли под воду в ближайшем пруду, прикрыв голову сухим тростником; другие использовали более примитивную маскировку. Многим не удавалось скрыться, и Бинь, стоя в толпе своих односельчан, наблюдала за судом над ними. Даже будучи преданной коммунисткой, позже она признала, что «многие из этих людей были обвинены ошибочно»[67]. В северных провинциях «народный суд» часто обставлялся как театрализованное действо: ночью, на большой площади, в окружении бамбуковых факелов. Помимо президиума из семи судей, бедных крестьян, в судебном заседании участвовали представители Вьетминя и иногда китайские советники. На сцене висели портреты Хо, Мао и Сталина, а также плакаты с лозунгами наподобие «Долой землевладельцев — реакционеров и предателей!».

Что касается расправ без суда и следствия, то один крестьянин сохранил неизгладимые воспоминания из своего детства. В 1952 г., когда ему было 12 лет, вьетминевцы схватили и обезглавили за его домом двух безоружных солдат, которые находились на французской службе и приехали к друзьям на Новый год. «Этот звук, когда им перерезали горло, до сих пор стоит у меня в ушах». Когда партизаны покинули деревню, в нее пришли французские войска. Oни обвинили сельчан в ответственности за гибель солдат и сожгли все дома. В 1953 г. сам он был схвачен вьетминевцами и приговорен к двум неделям в перевоспитательном лагере, где его заставили заниматься самоизобличением: «Я должен был написать все, что я делал неправильно, все, что мои родители, бабушки и дедушки делали неправильно. Каждый должен был как следует подумать и написать». Когда умер Сталин, всех заключенных заставили надеть черные траурные ленты. Вскоре после этого французские войска выбили партизан из этого района и освободили мальчика. Он и его семья ненадолго вернулись в родную деревню, после чего перебрались в Ханой.

Постоянный переход территорий из рук в руки усугублял и без того тяжелое положение мирного населения. Один крестьянин из дельты Меконга не скрывал своей радости из-за отступления Вьетминя, поскольку с приходом французов была снята экономическая блокада, и он мог свободно продать свой урожай: «Люди были счастливы… Я сам не раз говорил: скорее бы кто-то из них победил — неважно кто. Жить то под одними, то под другими невыносимо»[68]. Ань, дочь зажиточного землевладельца, присоединились к Вьетминю, чтобы освободить свою страну от французских колониалистов; она вышла замуж за своего соратника, родила сына и некоторое время воевала в партизанском отряде в дельте Меконга[69]. Но в 1952 г. она решила уйти из Вьетминя: «Я видела слишком много ужасов. Коммунисты старались захватить всю власть в свои руки и расправлялись с националистами». Ее оставили в живых только потому, что она была слишком молода, чтобы представлять угрозу.

Спустя годы вьетминевцы с северных «освобожденных территорий» вспоминали этот период войны как счастливое время, аналогично тому как некоторые британцы испытывали ностальгию по легендарному «блиц-духу» 1940 г.^{14} Ван Ки, ставший странствующим партизанским менестрелем, с восторгом вспоминал: «Дух был изумителен! Мы все считали себя членами одной большой семьи»[70]. Повсюду были организованы добровольческие столовые, известные как «рестораны солдатских матерей», где местные женщины бесплатно готовили еду для бойцов. Ки и его трио проходили пешком сотни километров и давали сотни концертов: «Это было удивительное и захватывающее время. Несмотря на то что мы находились в зоне военных действий, где шли ожесточенные бои, каждый вечер мы устраивали концерты, на которые собирались толпы людей. Песни, которые я пел, были не очень хороши, наша группа играла вразнобой, но мы рассказывали людям истории, читали стихи»[71]. Огни вокруг сцены часто приходилось маскировать, чтобы не привлекать внимание французов. Ки дошел до старой столицы Хюэ на юге, где спал на берегу Ароматной реки^{15}, ел еду, которую ему приносили из города, курил сигареты Philip Morris и ненадолго влюбился в свою фанатку.