Вьетнамский иммельман

Капитан обсудил с главным техником кое-какие вопросы и попросил его одолжить фотокинопулеметов, в просторечии именуемых ФКП. По сути дела, это были видеокамеры, установленные в носовой части самолета и фиксировавшие результаты стрельбы из пушки. Включались они автоматически при нажатии гашетки и на протяжении нескольких секунд снимали все происходящее перед самолетом. После боя оставалось только проявить пленку, чтобы получить доказательство уничтожения цели.

— Зачем они тебе? — удивился техник.

Хваленский объяснил, и техник расплылся в улыбке:

— А, тогда без проблем! Все сделаем.

— Спасибо, Серег.

Капитан нашел укромный уголок и вскрыл секретный пакет с инструкциями, который накануне получил в Ханое. Ничего особенного там не было: Москва предупреждала, чтобы по возможности капитан следил за действиями вьетнамских летчиков и отчитывался о замеченном: как применяют самолеты, какие сложности возникают, какие тактические приемы наиболее действенны… Заодно напомнили, чтобы советские летчики без лишней нужды не вступали в бои с американцами.

— И из-за этой херни я ездил в Ханой? — мысленно плюнул Хваленский. Сунув бумаги в планшет, он позвонил метеорологу:

— Привет, Хо, не подскажешь, что там завтра с погодой?

— Буря будет, — лаконично ответил вьетнамец. — Дождь, облачность сильная, ветер. Не летаете.

— Спасибо. Бывай.

Он положил трубку и вышел из ангара, — и словно вынырнул из сухой прохлады подземелья во влажную удушающую жару. Парило, как в бане. Все живое затаилось. Ни ветерка, ни движения, — только с востока надвигались хмурые чернеющие облака.

«Похоже, Хо был прав…» — подумал Хваленский. «Будет буря…».

Глава 10 Карибский кризис

…Дождь лил третьи сутки. То усиливаясь, то утихая, он не прекращался ни на минуту. Казалось невероятным, что в облаках может поместиться столько воды. В пятидесяти шагах за сплошной стеной дождя не было видно ни зги. Земля медленно, но верно превращалась в кисель. Даже пожилые вьетнамцы не могли припомнить столь затяжной бури — ливни для здешних мест были обычным делом, особенно летом, но длились они от силы десять-пятнадцать минут, а не три дня.

Полеты, конечно, приостановили. Лейтенанты проводили с вьетнамцами теоретические занятия, а капитан пропадал в сборочном цеху, где техники собирали последние полученные «Балалайки». Вася, заглянув как-то по срочному вопросу в ангар, увидел среди «двадцать первых» пару МиГ-17, с которыми почему-то возились не вьетнамцы, а свои, советские технари.

— Привет, ребята, — поздоровался Вася. — Где капитан, не знаете?

— Здорово, Вась! Тут он где-то был… — отозвался техник, копавшийся в турбине. — Погоди, сейчас вернется… — он вытер руки ветошью, обменялся с Васей рукопожатием и критически осмотрел движок. — Все союзничков тренируете?

— А то, — усмехнулся Вася. — Гляжу, они вам тоже работы подкинули…

— Да не… — отмахнулся техник. — То капитан подкинул. Хочет из них мишени сделать, оружие опробовать. Вот мы и херачим помаленьку.

— Мишени? — переспросил Вася, разглядывая латаный-перелатаный самолет. — Как они действовать-то должны?

— Ну, кто-то из вьетнамцев взлетает на ней, стопорит рули — и катапультируется. Самолет сам по себе летит какое-то время по прямой. А капитан сбивает, — пояснил техник. — Обычных-то радиоуправляемых мишеней нема, вот и изгаляемся. Эти машины все равно уже списали, даже восстанавливать не хотели…

— Понятно… Извини, Дим, капитан пришел, — Вася разглядел в глубине ангара Хваленского и поспешил к нему.

— Бывай, — техник вздохнул и снова повернулся к самолету.

Вечером, когда все занятия закончились, лейтенанты вернулись к себе в хижину. Капитан прибыл чуть позже. Ашот в это время чистил пистолет, сидя за столом, а Вася с Володей играли рядом в шахматы.

— Вольно, — шутливо произнес капитан, входя в хижину. Сбросив мокрую плащ-палатку, он сел на свою койку и стал что-то записывать в блокнот.

— Товарищ капитан, может, к нам за стол подсядете? — предложил Ашот, ловко собирая пистолет. — А то ж на койке неудобно писать…

— Можно, — Хваленский перебрался за стол. — Вот что, парни, если хотите письма домой отправить — пишите сейчас. Утром Вован в Ханой поедет, передаст их в наше посольство. Только не вздумайте писать, где именно служите и чем занимаетесь. Военная тайна все-таки.

— Во блин! — Вася от радости стукнул себя кулаком по коленке. — А я как раз спросить хотел про это самое… Ребята, бумаги ни у кого не завалялось?!

— Есть немного, — отозвался Ашот, извлекая из вещмешка чистую тетрадку. — Держи! Володь, ты писать будешь?

Володя ответил не сразу. Он сидел над доской, задумчиво глядя на перемешавшиеся в ходе сражения черные и белые фигуры, и вспоминал тот зябкий мартовский вечер, когда последний раз видел Лилю. «Писать ей или нет?» — думал он. «Вроде тогда отказалась встретиться, наверное, и писать теперь не стоит, но… Может, не со зла отказалась? Или все-таки умышленно? Хрен его теперь разберет, вдруг и на этот раз не ответит…».