Вьетнамский коктейль

— Кто же в Сайгоне не знает этого мясника. О нем такое рассказывают, что поверить трудно.

— Если бы я рассказал тебе, что он делает со своими жертвами на самом деле, ты бы сам пошел и пристрелил эту помесь гориллы с гиеной.

— Да, не отказался бы всадить пару пуль в его жирное брюхо.

— А вот тут ты ошибаешься — он маленького росточка, худощавый, ездит только в армейском бронетранспортере с такой охраной, что с твоим пистолетом к нему приблизиться метров на сто безнаказанно невозможно. И все-таки его надо убрать, слишком много крови он пролил и еще прольет. К твоему сведению, не менее семи американцев, якобы пропавших без вести, свели счеты с жизнью именно в ведомстве полковника. И поверь, смерть их не была легкой. Я тебе это говорю, головой отвечая за свои слова. Я хочу, чтобы ты помог мне размазать этого гада, как кусок говна на мостовой. Не хочешь помочь — у тебя в руках пистолет, а рядом вертолет. Один выстрел и ты через два часа будешь пить виски с соотечественниками. Только эта сволочь будет ходить по этой земле, и будет считаться лучшим другом твоей обожаемой Америки. Знаешь, я плохой агитатор, и прямо скажу — в Сайгоне ты мне на фиг не нужен, там я все сам сделаю, а вот помочь мне уйти — ты можешь.

Эндрю сидел молча, только вертел в руках один из «стечкиных», оставленных ребятами. Я повернулся к нему спиной и пошел к вертолету, после всей этой суматохи жутко хотелось хоть часок вздремнуть. Честно скажу — между лопатками было холодно, и тек пот, но я постарался не ускорять шаг и небрежно растянулся во весь рост и закрыл глаза. Уже через несколько секунд я намного расслабился, если он не выстрелил в спину, то в спящего человека стрелять не станет. Это была моя маленькая победа. Попытка подремать растянулась почти на полтора часа.

В сгущавшихся сумерках я начал сортировать и ящики, сгруженные с Ми — 6. Они были двух видов: четыре куба весом примерно килограммов по пятьдесят, шесть плоских и длинных — килограммов по тридцать. Плюс два рюкзака со всякой всячиной вроде дистанционных взрывателей, километров отличной шведской лески (мечты рыбака) и многое еще чего — наклейки на ящики из-под бананов и ананасов, сделанные на тончайших листах алюминия, топоры, пилы и еще черт знает что — авось и пригодится. Энди смотрел на меня, как на факира в цирке, но от вопросов воздерживался: он тоже хорошо усвоил правило, меньше знаешь, крепче спишь. Уже стемнело, когда я закончил инвентаризацию, и я полез в вертолет, чтобы не засек мой фонарик какой-нибудь ретивый красный кхмер, которых тут было пруд пруди, и действовали они в основном по ночам. Из кармана жилета я достал гранату, к которой медной проволокой была прикручена карта. Таких карт на свете было всего две. У кого была вторая, я не знал, и знать не хотел. С помощью Энди (он с готовностью профессионала не отказался помочь) мы определили наше точное расположение. Мне повезло — мы находились почти в центре круга точек, где надо было оставить груз. Кто и когда заберет его оттуда — меня не касалось. Но доставить придется на собственном горбу! С этой радостной мыслью я и заснул.

Внутренние часы сработали четко, и проснулся я, как огурчик, примерно за час до рассвета. Я приладил лямки к одному из кубов и, кряхтя, взвалил на плечи. Энди с интересом следил за моими манипуляциями, потом начал взгромождать второй кубик себе на спину.

Что ж, две точки находились примерно в одной стороне, и с помощью Энди я сэкономил бы кучу времени, которого-то было в обрез. Он, наконец, взгромоздил ящик с множеством чертыханий и прочих неприличных слов, а так как в английском нет ни одного мало-мальски длинного ругательства, то мы довольно скоро двинулись в путь.