Вето на брак

— Больные обычно не столь требовательны, особенно в том, что касается времяпрепровождения.

— Нет уж! Вот когда я засну, то можешь пойти и докучать кому-нибудь другому своими назиданиями, а пока ты со мной, — сказал Маноло, игриво и одновременно властно сжав ее руку в своей, — даже не думай никуда сбежать.

Сбежать? Оставить его? Такое Граси и в голову не могло прийти. Она смотрела на Маноло, и в ее сердце с новой силой начинало бушевать чувство, которое она считала навсегда раздавленным и не способным возродиться вновь. В ней опять просыпалась любовь.

— Ты молчишь или я становлюсь глухим?

— Я думаю.

Граси размышляла о том, сколь противоречивы ее чувства. Не осталось и следа от той слепой безоглядной влюбленности, которой она жила в юности, не тревожа себя излишними вопросами. Чувство, зарождавшееся в ней сейчас, было намного глубже и осознаннее, и именно теперь Граси понимала, что, не случись с Маноло этого страшного несчастья, она могла бы навсегда погубить свою любовь, руководствуясь указаниями уязвленной гордости.

Но именно сейчас ей все больше и больше становилось ясно, что любовь, которую она испытывала к Маноло, была намного сильнее, чем она могла представить. Конечно, в прошлом Маноло поступал во многом неправильно, и ей приходилось отвечать на его поступки ненавистью и клятвами отомстить. Но теперь, когда открылась связь между Пилар и Чарли, многое предстало перед Граси совершенно в ином свете и она начала осознавать, на что могут быть способны люди, убежденные в своей правоте.

Может быть, она слишком спешила прощать всех, и в особенности — Маноло. Но, зная, как тот привязан к своему отцу, она понимала, что он никак не мог смириться с обвинениями в его адрес и всеми силами пытался спасти его от порицания и дурной молвы. В любом случае, несмотря ни на какие обиды и перенесенные унижения, любовь все еще жила в самой глубине чуткого сердца Граси и теперь, казалось, как никогда была крепка и сильна.

— Граси! — вернул ее к действительности голос Маноло. — Через три недели меня выписывают, может, до этого времени тебе удастся уделить мне время и поговорить?

Под его выжидающим взглядом Граси почувствовала, как силы оставляют ее.

— Хорошо, — вырвалось наконец из ее пересохшего горла, — ты хотел услышать о моей жизни?

И она начала рассказывать Маноло обо всем, что случилось с ней за последние шесть лет, стараясь опускать печальные подробности и весело подтрунивая над собой. Маноло звонко рассмеялся, и этот смех наполнял сердце Граси теплотой и покоем. Он действительно выздоравливал, и все остальное не имело для Граси абсолютно никакого значения.

Ее рассказ подходил к концу, когда в дверь палаты постучали. Граси быстро отпустила руку Маноло, которую нежно сжимала.

— К тебе пришли, — сказала она бодро и улыбнулась входящей в дверь ослепительной красавице, несущей большую корзинку с фруктами.

— Изабелла! — радостно поприветствовал посетительницу Маноло, и Граси пришлось оставить их наедине.

Однако она сумела побороть ревность, лишь когда во время обеденного перерыва снова осталась с Маноло наедине.

* * *

Через три недели состояние Маноло не вызывало уже абсолютно никаких опасений и он уверенно шел на поправку. Но выздоровление приносило ему не только радостные мысли. Маноло понимал, что не сможет поступить с Граси так, как намеревался, и ломал голову над тем, что, отказавшись от мести, сможет сделать для отца, кроме того как ежедневно демонстрировать ему свою любовь и привязанность.

Он с превеликим трудом уговорил Граси присматривать за ним и после выписки, сославшись на то, что она самая лучшая сиделка, о какой только может мечтать любой больной. Чарли без возражений отпустил ее, надеясь, что Граси удастся найти способ убедить Маноло поправить финансовые дела клиники.

Вилла Морадильо привела Граси в восхищение.

— Изумительно, — прошептала она, — как жать, Маноло, что ты не можешь отчетливо видеть это!

— Мне совсем не обязательно видеть, образ дома живет в моей памяти.

Еще раз оглядевшись, Граси поняла, что отныне этот образ останется и в ее памяти тоже. Останется навсегда. Это было самое красивое место, в котором ей когда-либо доводилось бывать.

— Мне кажется, что я знаю здесь каждый клочок земли, каждую веточку… — сказал Маноло. — Я люблю эту землю так сильно, что, может быть, никто, кроме отца, не поймет всю глубину этой любви. Я хочу жить здесь и видеть, как мои дети растут и играют на этой земле…

Маноло умолк и задумался, казалось, совсем забыв о Граси, а ей вдруг пришла в голову мысль, что столь сильная любовь к семейному очагу может заставить Маноло пойти на что угодно, лишь бы сохранить его. Граси едва заметно поёжилась.