Вето на любовь

Оборвалось. Внутри меня что-то оборвалось и рухнуло на дно.

Волосы стали дыбом. Слезы иссякли.

— Б***ь, Ваня! — бешеное вдруг за моей спиной.

Дернулась я испуганно, взвизгнув. Но ловкая хватка — и оказалась в его стальных объятиях, в цепях. Силой притиснул к своей груди. Пронзающим звуком на ухо, сражаясь с учащенным дыханием:

— Ты чего? — рыком.

Прижимается своей щекой к моей.

А меня трясет — откровенно колотит от безумия в лихорадке.

Орать — дико орать хочу, да захлебываюсь воздухом, жутью творящегося, что лезвиями всего навалившегося в мгновение на меня полностью раскромсала сознание.

— Что случилось? Что такое? — понимаю. Медленно, подчиняясь реальности, осознаю: Федька. Со мной Федька. Мой Федька.

— Зай, что случилось? Ваня! Ванесса… Хорошая моя, ну не молчи! Я тебя умоляю…

Еще сильнее стискивает в своих объятиях.

Сверлю его взором. Глаза в глаза, да от столь близкого расстояния теряется фокус.

Холодно. Мне до безумия… холодно.

Трясет еще сильнее — не могу остановиться.

— Малышка моя… — вдруг утопил мое лицо в своих ладонях. Жадные поцелуи в щеки, лоб. Гладит по волосам. Отчаянно пытается выудить хоть что-то, всматриваясь мне в очи, а я лишь заторможено моргаю и глотаю немо воздух, как рыба. — Кто тебя напугал? Что сделал? Кто-то обидел? Артур? Артем?

Не сразу, но все же качаю отрицательно головой. Сама уже силой притуляюсь к Нему — поддается. Обнял, сжал до боли, крепко.

Носом уткнулась в шею. Дрожу — уже дрожу вместо шальных колебаний.

— А кто тогда? Глеб?

— Нет, — поспешное, уколом… А кровь, чувствую, вновь, с новой силой закипает азотом — и снова холодно, и снова начинает трясти.

— Гриб?

— Я домой хочу.

— ГРИБ?! — ошалевши.

— Нет, — торопко. — Федь, я домой хочу.

— Хорошо, — тихо. Нервически сглотнул слюну. — Настя, что ли, сказала что-то не то? — силой отстраняет меня от себя. Силится взглянуть в лицо, но уже не даюсь, отворачиваюсь.

— Нет, — тихо, уведя в сторону взгляд. — Неважно, — поморщилась. — Я просто хочу домой, — заикаюсь.

— И как? — немного помедлив. Обнял меня вновь, прижал к своей груди. На ухо: — До утра еще далеко. А поезд… поезд тот вообще… только под вечер.

— Я хочу домой. Я туда не вернусь.

Закивал головой. Шумный вздох. Застыл. Тугие размышления — и вдруг напор — отстранил меня от себя. Поддаюсь.

Взял за руку.

— Ну, пошли на вокзал. Может, так… пассажирский какой, или еще чего-нибудь…

Шаги вперед, по дороге.

— Только не через кладбище, — тотчас торможу его, застывая, как вкопанная.

Подчиняется — замирает на месте. Взор на меня:

— Через посадку. Идем…

* * *

Сели на перроне. Ноги к рельсам свесили. Обнялись (улеглась я ему на грудь) — обмерли, обронив взоры за горизонт.

— Ты мне скажешь, что было? — долго мучил себя Федя… и всё же сдался.

— Зачем? — нервическое мое.

Зачем, Рогожин, тебе знать… насколько я уже мерзкая и испорченная? Другими излапанная?

Ты и так… вряд ли меня простишь за Золотарева.

Не зря же… отныне и вовек я — «просто друг».

— Мне надо. Надо знать… что не так. Вань, скажи, пожалуйста. Я же все равно узнаю… рано или поздно. Просто… так это все будет… болезненнее для всех.

— Не надо. Прошу, не надо ничего. Все нормально… — шепчу испуганно.

Метнула взгляд на него — ответил. Сцепились взоры:

— Тогда пошли обратно, — едкое, напором.

И снова холод стеганул меня по спине.

Молчу.

— Или говори, или пошли. Если мои — то они обязаны ответить. Я такого не потерплю. Я думал, мы здесь все свои, а оказалось… Вань, мне надо знать. Понимаешь?

— Я просто перенервничала, — рычу, силясь быть как можно правдивее, сдержаннее. Опустила очи. — Я устала. Я хочу домой.

— Ты издеваешься? — возмущенно. Отстранил меня силой на расстояние сосредоточенного взгляда. Глаза в глаза — подчиняюсь его требованию, напору. — Ты там рыдала, как ненормальная. Убежала, х*р знает куда. И говоришь, «ниче не было»? «Устала»?! Я че, по-твоему, идиот?

— Нет, — виновато вновь опускаю очи.

Сарказмом:

— И с чего ты «перенервничала»?

Молчу позорно, еще усерднее пряча взор.

Гневно продолжил:

— Короче. Или там… «ничего не было» — и мы тогда сейчас встаем и тупо возвращаемся обратно. Или «было» — и тогда ты говоришь мне всё, как есть. Я везу тебя домой. А дальше — уже дальше. И это будут мои заботы. Тебя это никак не коснется. И никто не узнает. Будет «личная беседа» с этим козлом или… дурой, — немного помолчав. Вдох-выдох. — Решай.

Нервически сглотнула я слюну.

Жуткие, давящие мгновения тишины. Выжидания…

Бешено колотится сердце, сжимаются от страха мышцы — но…

Взор в лицо. Охриплым голосом:

— Если вернемся… — закусила на мгновение я губу от жути. Еще один вдох для смелости. Глаза в глаза, как никогда еще, с отчаянной выдержкой: — Ты можешь меня… не оставлять одну?

Окаменел. Скривил челюсть, скрывая эмоции. Выгнул брови.

Взгляд около… секунды жутких, грохочущих приговором, рассуждений — и закивал:

— Хорошо. — Еще миг — и будто лезвием по горлу: — Только я всё равно узнаю, кто это был. И что было. И если виноват — то пи**да ему, — грозно, твердо. И снова качание головой: — Так что зря ты так… — Немного помолчав: — Ладно, — поморщился. Шумный вздох. Встал, протянул руку: — Пошли.