Ветреная дочь астрономии?

Но когда 9 ноября 1939 г. в пивном зале в Мюнхене взорвалась бомба, о письме вспомнили. Крафта проворно арестовали и отвезли в Берлин на допрос. Логика была та же, что и у Людовика XI: звезды звездами, но не слишком ли много знает человек, предсказывающий такие события? В условиях диктатуры чрезмерная догадливость и излишние знания — самый верный путь к гибели, что не могло быть особым секретом для Крафта. Чтоб уцелеть, надо было доказать тем, от кого зависели его жизнь и смерть, что он еще «не сделал свое дело» и может им пригодиться.

Выход был найден, и во время своего невольного посещения Берлина Крафт заговорил о возможностях, таящихся в загадочных предсказаниях Нострадамуса. Геббельс хотя и не испытывал особого мистического трепета перед волею светил, сразу оценил возможный пропагандистский эффект идеи Крафта, которому и поручили взяться за дело. Так смутные стихи знаменитого француза стали использоваться для доказательства неизбежности прихода фюрера к власти и германских побед, а предсказания, которые прежде относили к Наполеону, стали расцениваться как пророчества о грядущем величии Гитлера. Геббельс, смотревший на подобные вещи с откровенным цинизмом, уже 22 ноября сделал весьма знаменательную запись в своем дневнике: «Это мы можем использовать долгое время. Я запрещаю какое-либо печатание предсказаний монсье Нострадамуса. Они должны распространяться только на листках, переписанные от руки, или как самое большое — отпечатанные секретно… Вещь должна иметь атмосферу запрета».

Данная тактика дала определенный эффект. Стихи французского астролога в интерпретации Крафта были переведены на многие языки и попали даже в Иран. Однако многим было ясно, что сия работа шита белыми нитками. Уж слишком явно из-под звездной мантии астролога проглядывал нацистский мундир. Поэтому неуклюжесть фашистской пропаганды быстро разглядели за рубежом, где в газетах ряда стран (и прежде всего Британии, которой пророчества сулили самое печальное будущее) появились статьи с громкими заголовками, вопрошавшими: «Кто есть Нострадамус?» Несколько же дней спустя был напечатан четкий ответ: «Нострадамус есть Гитлер».

Однако пропагандистские ведомства государств, воюющих с Германией, не желали отдавать Нострадамуса Гитлеру. Возможно, поэтому в 1942 г. в Нью-Йорке сразу появились такие работы, как «Нострадамус. Человек, который смотрел сквозь время» и «Нострадамус о Наполеоне, Гитлере и нынешнем кризисе». Высмеивая комментаторов, приспосабливающих пророчества «к своим собственным желаниям», авторы данных работ утверждали, что «пророчество — научный факт, а Нострадамус — подлинный пророк». Но пророчествовал он совсем не о том, чего хотелось бы конторе Геббельса, а об успехах противников гитлеризма. Взять хотя бы такие строки: «В один день два великих господина будут друзьями. Их влияние и сила будут возрастать…» Разве не говорит это о том, что, по Нострадамусу, встреча английского и русского руководства приведет к усилению союзников и неминуемому краху Гитлера?

Так или иначе, но толкование Нострадамуса не вернуло Крафту полной свободы и лишь на несколько лет продлило его собственную жизнь. В конце 1944 г. он заболел тифом и в январе 1945 г. умер на пути в Бухенвальд. Но Крафт был не единственным астрологом, к чьим услугам обращались нацисты, причем не только с пропагандистскими целями. Еще более известен Вильгельм Вульф, автор мемуаров «Зодиак и свастика. Астролог перед гиммлеровским судом». Это был человек, чьим советам внимал Гиммлер с 1943 г. и вплоть до агонии рейха. Так кто же такой Вульф?

Рожден он был в Гамбурге. После первой мировой войны обучался живописи в школе искусств и попутно занимался астрологией, которая дала ему гораздо больше, чем живопись. В нелегкие 20-е годы он имел довольно выгодную «астрологическую практику», его клиенты — влиятельные политики и военные. Но в 30-е, под давлением нацизма эта практика была резко свернута. А через месяц после полета Гесса ранним июньским утром в его квартиру ворвались четыре человека в униформе. Они посрывали книги с полок и все перевернули вверх дном. Вульфа, подобно другим, швырнули в застенки, где он подвергался изматывающим допросам, ничего не зная о судьбе своих близких. «Обращение со мной было каким угодно, только не гуманным», — напишет затем Вульф. Однако вскоре охрана узнала, что он астролог, и положение изменилось: в то время, когда другие заключенные расчищали завалы, его отзывали в сторону и расспрашивали об астрологии.

Спустя еще некоторое время Вульф был освобожден благодаря усилиям одного из бывших клиентов. Прошло еще полгода, и в марте 1942 г. он был принят на работу в институт, о котором прежде ничего не слышал. С самого начала войны этот Берлинский институт научных исследований вел работы, предназначенные для военных ведомств. Как же попал туда астролог?