Ветренное счастье

Вот с этого-то всё и началось. Строя из себя тяжелобольного, Кряжин давил на психику Горлова, выдавая за чистую монету всё, что было и чего не было, и, уписывая ложками красную икру в отдельной палате Склифа, настраивал доверчивого папочку против собственной дочери. Да, она никогда не была святой, но вываливать всю подноготную их недолгой совместной жизни на голову тестю было совершенно не обязательно.

В результате папа дорогой малость повредился в уме. Решив наказать собственное чадо, он выкинул такой фортель, которого от него никто не ожидал: вместо дорогого подарка на день рождения за спиной собственной дочери он оформил их развод, оставив за зятем всё, что когда-то ему дарил: и дорогущую машину, и прописочку в Сокольниках, и кучу прочего барахла, между прочим, тоже стоящего денег.

Да, допустим, она никогда не была хорошей женой этому недоноску, и его ветвистые рога давно не пролезали ни в одну дверь, но Кряжин тоже не святой: женитьба на дочери генерала была его единственным шансом вылезти из грязи в князи. Между прочим, она-то крутила на стороне не всерьёз, от её романчиков у него не убыло, а этот гусь лапчатый выжидал удобного момента, чтобы со всем нажитым добром умотать к своей Любке, у которой уже был от него ребёнок. Эх, если бы она только могла до него дотянуться, она бы отомстила за всё…

— Так ты решила, что тебе хочется? — голос генерала вывел Полину из задумчивости.

— Папуль, как ты смотришь на то, чтобы я съездила на пару недель в Югославию? — облизнув свои светло-розовые, как у котёнка, губки, Полина приветливо посмотрела на отца.

— Хорошо, пусть будет Югославия, хотя, поверь моему слову, ты очень много теряешь, отказываясь от моего предложения, — негромко произнёс Горлов.

«Да пошёл ты со своим предложением знаешь куда? — проговорила про себя Полина, и её лицо озарила счастливая улыбка. — А вот выкуси, старая головешка, в мои мысли тебе не пробраться, как бы ты ни старался!»

— Папуля, какой ты у меня добрый и славный, спасибо тебе, — наслаждаясь чувством безнаказанности, Полина почти нежно посмотрела на отца.

— А кстати, Полечка, скоро твой день рождения, — как бы между делом проговорил генерал и, откинувшись на спинку стула, полез в карман форменных брюк за кошельком.

«Вот уж поистине кстати, что ты об этом вспомнил! Наконец-то, а то я думала, что по старости у тебя напрочь отшибло память. Давно пора об этом поговорить».

— Как ты смотришь на то, чтобы в этот день я подарил тебе украшения из маминой шкатулки? — Артемий Николаевич незаметно взглянул на дочь и увидел, как лицо девушки слегка передёрнулось. — Сколько с нас? — кивнув на счёт, он открыл полукруглое отделение кошелька, отделанное железным кантом.

— Четыре двадцать восемь, — стараясь не показать своего разочарования, проговорила Полина и, закусив губы, опустила голову.

Старый скупердяй! А она-то планировала, надеялась, что всё будет как раньше! Зачем ей этот металлолом двадцатилетней давности, который уже не надеть ни в одном приличном обществе? Неужели он и впрямь думает, что потемневшая нитка жемчуга и узенькое колечко с крохотным александритом могут сделать её счастливой? Какого рожна перекладывать весь этот хлам из маминой шкатулки в её, если он и так принадлежит ей?

— Ты рада? — Артемий Николаевич достал синюю пятирублёвую купюру, положил её на счёт и, прижав обе бумажки салфетницей, поднял глаза на дочь.

— Чертовски, — не в силах скрыть своего разочарования, Полина усмехнулась одной стороной рта.

— Тебе не понравилась моя идея? — Горлов закрыл кошелёк и убрал его в карман, делая вид, что не замечает кислого выражения на лице дочери.

— Нет, отчего же, задумка просто гениальная. Могу я спросить, ты придумал это сам или тебе кто-то подсказал? — не считая нужным ломать комедию, Полина криво усмехнулась, и взгляд её небесно-голубых глаз в одно мгновение стал холодным.

— Сорока на крыльях принесла, — неопределённо ответил Горлов.

— А больше она тебе ничего не принесла? — в тоне Поли послышалась плохо скрываемая злость.

— Принесла, — положив ладони на стол, словно на партийном собрании, Горлов на миг замер, а потом в его глазах появилось что-то такое, отчего по спине Полины, словно в предчувствии неприятности, побежали мурашки. — Скажи мне, девочка, с какой целью ты завтра должна идти в больницу?

— В больницу? — почувствовав слабость, Поля ухватилась рукой за край стола. — Кто тебе сказал?

— Это неважно, — серо-болотные глаза Горлова впились в лицо дочери. — Это правда, что ты собираешься избавиться от ребёнка?

— Это не твоё дело, — чувствуя, как к груди подкатывается волна противного страха, Поля почти перестала дышать. — Это не твоё дело, — снова повторила она и, заёрзав на стуле, со страхом посмотрела в лицо отца.

— Это мой внук, — негромко уронил Горлов, — а значит, меня это касается напрямую.

— А что мне остаётся делать? — пальцы Полины беспокойно забегали по краю стола, накрытому белоснежной скатертью.

— Он отказывается на тебе жениться? — каждое слово давалось Горлову с трудом.