Ветреное сердце Femme Fatale

– Боже мой! – в волнении воскликнула Амалия. – И как же я прежде не заметила? Ферье! Ну конечно же, Ферье!

4

– Куда, говоришь, ты едешь, племянница?

– В Звенигород.

– Почему в Звенигород? – спросил Казимир, предчувствуя недоброе.

– Потому что именно там живет портной по фамилии Ферье, – объяснила Амалия. – Конечно, я ни в чем не уверена, и метка может быть вовсе не его, но – как знать?

– А с чего ты взяла, что он живет в Звенигороде? – уже с тоской осведомился дядюшка Казимир.

– Когда искала Домбровского, его полковой командир сказал, что врач квартирует у француза Ферье, портного, – пояснила Амалия. – Тогда я никакого внимания не обратила на его слова, но все-таки что-то в памяти осталось.

– А… – протянул Казимир. По правде говоря, он ничего не понимал, но видел, что его племянница напала на какой-то след. «И когда она все успевает?» – с некоторой завистью помыслил дядюшка.

– Стало быть, – продолжала Амалия, – сейчас мы позавтракаем, а после завтрака отправимся на вокзал вместе с Антошей. А вы, дядя, останетесь в Синей долине вместо управляющего. Следите как следует за соседскими мужичками, а то они любят у нас лес рубить между делом, да и пострелять дичь тоже. Что еще? Да, если тут ненароком заявится кто-нибудь воскресший или с еще какими претензиями на имущество, отвечайте, что ничего не знаете, и выпроваживайте его.

Казимир разволновался, сказал, что он не привык быть управляющим и вообще все очень сложно, ему на хозяйство нужны деньги, не говоря уже о расширенных полномочиях. Однако при слове «деньги» у Амалии сделался такой задумчивый вид, словно она впервые в жизни слышит это слово и вовсе не уверена в понимании его значения. Дядюшка настаивал, Амалия отмалчивалась, и только появление горничной положило конец ненужному спору.

– Госпожа баронесса, – доложила Лиза, – там господин почтмейстер явился. Говорит, для вас срочная телеграмма.

Это уже было что-то новенькое, и Амалия поднялась с места навстречу Федоту Федотычу, который приветствовал ее очень почтительно и отвесил поклон чуть ли не в пояс.

– Вот-с… Телеграмма, архисрочная, с особой пометкой, для вас пришла, сударыня… Я уж и поторопился сам, так сказать, доставить-с… нам не сложно-с…

Он шаркнул ножкой и заискивающе улыбнулся. Телеграмма, которая пришла для Амалии с пометкой Министерства внутренних дел, гласила:

«ДЕЛО О ПЯТИ ОСЛОЖНЯЕТСЯ НЕОБХОДИМО СРОЧНО ВСТРЕТИТЬСЯ В ПЕТЕРБУРГЕ БЛАГОВОЛИТЕ НАЗНАЧИТЬ ДАТУ ЖДУ ОТВЕТА КАК МОЖНО СКОРЕЕ ЗИМОРОДКОВ».

Так, сообразила Амалия, стало быть, нашлось что-то новое по поводу той фальшивой ассигнации. Нечто такое, что нельзя поверить ни бумаге, ни секретному сообщению с нарочным, а можно сообщить лишь при встрече. И тут же она нахмурилась, вспомнив о том, что по этому же делу ей надо сейчас ехать в Звенигород, искать портного Ферье, который, возможно, и сшил тот замечательный сюртук из коричневого чемодана.

Никак, ну никак нельзя ей разорваться! Ехать в Петербург, а потом в Звенигород? Наоборот, судя по сообщению Зимородкова, невозможно – не зря же он послал телеграмму с особой пометкой.

Или все-таки сначала в Звенигород, а потом в столицу? Но и до Звенигорода путь неблизкий, а оттуда до Петербурга…

– Дядя Казимир!

Тот подскочил на месте, предчувствуя недоброе.

– Вы правы, – быстро продолжала Амалия по-польски, – вам не стоит быть управляющим – очень уж хлопотное дело… Пожалуй, вместо этого вы прокатитесь в Петербург.

– Я? – изумился Казимир.

– Да, вы. Мне обязательно надо быть в Звенигороде, а вы вместо меня встретитесь с Зимородковым в столице. Потом передадите мне все, что он расскажет, и я приму решение, что делать дальше. Договорились?

– Племянница, ты в своем уме? – возмутился Казимир. – Я только что приехал, между прочим, – и опять должен куда-то ехать? В Петербург? К Зимородкову? Почему я?

– Потому, что никто другой не может вас заменить! – отрезала Амалия. – Если Саша пишет, что дело срочное, значит, так оно и есть. Но я не могу сейчас ехать в столицу, мне надо совсем в другую сторону! Я с Антошей еду в Звенигород наводить справки насчет сюртука, а вы поедете в Петербург и узнаете от Зимородкова, в чем там дело. И что тут особенного, скажите на милость?

Но Казимир не был бы паразитом, если бы его было так просто сдвинуть с места. Только что он приехал, устроился в приличном доме, только-только познакомился с хорошенькой горничной и даже сыграл пару партий в стуколку с лакеем Дмитрием, как нате вам – опять надо куда-то ехать, трястись в вагонах, которые каждую минуту могут сойти с рельсов, подвергать свою жизнь опасности и питаться в станционных буфетах! Нет, ни за что, ни за что, ни за что!

– Я никуда не поеду! – в запальчивости заявил он. – Это твое дело, племянница, ты им и занимайся. И вообще, я немолодой человек, я стар, устал и болен! Ты не имеешь права меня заставлять!

Когда Казимир вспоминал, что он немолод, сие значило, что он уперся и ни в какую не желает идти на попятный. Амалия пристально посмотрела на него.

– Значит, дело мое? – после крохотной паузы спросила она.

– Именно!