Ветреный (СИ)

И ведь именно этого Антон добивается. Я сажусь во внедорожник и зло улыбаюсь в зеркало, когда до меня добирается запоздалое осознание. Именно этого сукин сын и добивается! Для него эта партия выигрышная в любом случае. Он получает кайф от самого процесса, он превращает в ад наши общие с Ангелом дни и развлекается тем, что топчет наше счастье.

Во мне впервые расцветает жгучее желание убить его. Не размазать по стене, разбить в кровь рожу или переломать кости, нет, этого мало… Я хочу пустить пулю ему в лоб или придушить собственными руками. Лучше всего собственными, чтобы чувствовать, как он кряхтит и тщетно бьется, пытаясь спасти. Мне это нужно, как кислород в легкие, мне нужно отомстить за нее. За ее прошлое и за те дни, что она провела в незнакомом доме, и за то, что по земле ходит урод, который считает, что может распоряжаться ее телом как вещью — забирать, запирать, навязывать порядки.

Мне душно от ярости. Я не дышу, а выплевываю ядовитые глотки воздуха. Направляюсь в офис, где назначена встреча с Антоном и отцом, и понимаю, что меня ни хера не успокаивает тот факт, что я забрал Ангела и переговоры должны пройти чуть легче.

Не пройдут.

Мне смотреть в его уродскую рожу и терпеть слова из его глотки.

— Где костюм? — отец встречает меня вопросительным взглядом.

Он недоволен моим внешним видом, а мне плевать. У меня чувство, что меня в пластиковый пакет упаковывают, размеренно и методично. Мне как-то не до костюмов, я спал в этой одежде и не принял душ. Я смотрю на идеальный костюм отца, который подошел бы для крупной бизнес-сделки.

— Ты нарядился за нас двоих, — бросаю в его сторону и первым захожу в лифт.

— Ник? — он отзывается резко. — Ты снова?

— Нет, пап. Я просто устал.

Я облокачиваюсь на стальную стенку кабинки и слежу за цифрами этажей. Когда загорается девятый, опять-таки первый шагаю вперед и опережаю отца. Это моя встреча, моя жизнь, черт возьми! Я не буду стоять в стороне, пока сильные богатые мужчины будут жать друг другу руки и улыбаться сдержанными улыбками. Я наигрался в сделки, я предлагал контракт Ангелу, заключал сделку с Антоном, и вот мне тошно от одной мысли, что сегодня на стол снова лягут документы и начнутся торги.

Она не вещь!

Ее нельзя перепродавать и решать, какой дом она будет украшать своим присутствием. Почему я понял это так поздно?! И почему жизнь меня учит этому так жестоко?!

Я вхожу в кабинет и вижу двух мужчин, Антона и его юриста. Антон стоит у окна и разглядывает вид, но переводит взгляд на дверь, когда замечает мое появление с отцом. Я молча прохожу вперед и слышу, как отец закрывает дверь за спиной.

— Лев, — кивает Антоша и не добавляет отчество, показывая, что встал на одну финансовую ступеньку с моим отцом.

Это вряд ли. Но пусть тешит самолюбие.

— Где моя жена? — Антон поворачивается в мою сторону и смотрит с презрением.

— Бывшая. Где результаты?

Мне трудно сдерживать рефлексы и я не хочу затягивать встречу. Рядом с Тошиком становится совсем скверно, глаза заливает кровавый закат и я начинаю жалеть, что мы не в вестерне. Я хочу ствол, хочу хоть один патрон, хочу вычеркнуть его из своей с Ангелом жизни раз и навсегда.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы выдохнуть. Офис странный и напоминает следственный кабинет для очных ставок. Мы стоим в большой комнате, а справа находится небольшое помещение, которое видно через продолговатое окошко. В соседнюю комнату ведет дверь, и там включен свет, так что можно разглядеть обстановку.

— Торопишься, — усмехается Антон.

— Антон, нет смысла тянуть, — вмешивается отец, который раздражает меня размеренным спокойным тоном. — Мы здесь собрались ради одного вопроса, который требует решения.

— Да, блять! — я срываюсь, не выдерживая воспитанных отстраненных речей. — Кто отец ребёнка?!

Я делаю шаг к юристу, который должен знать, и тот пятится от меня на другой край стола. Антоша, наоборот, улыбается, наслаждаясь тем, что я не могу и не пытаюсь держать себя в руках. Урод обходит стол и приближается ко мне.

— Верхняя папка. Второй лист.

Я щурю глаза, встречаясь с его металлическим взглядом, и ощущаю, как меня прорезает гнусное предчувствие. Он слишком доволен, слишком спокоен… Я нахожу папку и рывком распахиваю ее, открываю вторую страницу и пытаюсь справиться со строчками, которые пляшут перед глазами как сумасшедшие.

— Девяносто девять процентов, — чеканит Антон строчки, которые я прочитываю про себя. — В мою пользу, Ник. Мне жаль, но ребенок мой.

— Тебе жаль? — произношу на автомате, хотя до сих пор не могу оторвать глаза от бумаг.

— Столько усилий зря. Ты увез ее, нашел дом и вырубил охрану, а теперь везти назад. Лев, с этим же не возникнет затруднений? Вы дали мне слово, а я привык доверять столь уважаемым людям.